Тайлер остался с Марио, он хотел забрать завещание, которое тот положил во внутренний карман куртки.
– Мне жаль Марио, что это всё так закончилось! – Тайлер навел дуло пистолета на мужчину.
– Да пошел ты! – отозвался в ответ Марио, после чего получил пулю точно в сердце.
Тайлер расстегнул на Марио куртку, взял завещание, схватил фотографию на столе мистера Барнса, и быстрым шагом вышел из дома.
Габби, услышав выстрел вскрикнула, она резко дернулась, больно ущипнула Тео, вырвавшись из его рук, побежала назад, но её подхватил Тайлер, не давая сдвинуться с места.
– Быстро в машину! – сказал он Тео
– Почему вы пришли за моим отцом? За что его убили? – задыхаясь от рыданий еле-еле выговорил Тео. Он чувствовал, как к телу липнет быстро намокающая рубашка, а кожа от холода покрывается мурашками, но ему было плевать. Незнакомое до этого чувство поселилось в сердце мальчика. Ему хотелось выхватить пистолет Тайлера и пустить пулю ему в лоб, вышибив мозги. Хотелось смотреть, как он падает, медленно умирая, как кровь растекается вокруг его головы.
– Сейчас это неважно! – произнес Тайлер, он уложил ослабшую Габби на заднее сидение, где она сразу же свернулась калачиком, прижав ноги к груди и крупно задрожала.
– Что блядь?! Неважно?! – Тео с кулаками набросился на Тайлера. Мальчик был довольно тощим, и его удары не причиняли никакой боли, заставили Тайлера лишь слегка поморщиться. Он скрутил Тео, повалил его землю.
– Успокойся сейчас же! – резко, сквозь зубы сказал Тайлер, – Я пообещал вашему отцу, что спасу тебя и твою сестру, и я сдержу обещание. А теперь быстро в машину!
Тео плохо помнил, что было дальше. Кажется, Габби, положив голову ему на колени, продолжала плакать и дрожать. Тайлер снова что-то говорил, но мальчик даже не пытался его слушать, полностью оглушенный, не понимающий, что же ему делать дальше. Он повернул голову, сквозь пелену дождя и слабо горящих фонарей смотрел, как постепенно, по мере отъезда автомобиля, уменьшался их родной дом, в окнах которого приветливо продолжал гореть свет.
Была в этом какая-то злая ирония. Словно через пару часов они вернутся обратно. И отец, живой и здоровый, в своем любимом коричневом свитере, подаренным ему мамой, улыбаясь, выйдет их встретить: взъерошит Тео волосы, поцелует Габби в щеку, а затем, взяв их за руки, как тогда, когда они были совсем еще маленькими, поведет обратно, назад к беззаботному невинному детству, к счастливым моментам, которые им довелось испытать, и которые, буквально в одно мгновение, навсегда у них были отняты.
«Назад дороги нет!»
[1] Эн-Си – сокращенное название Найтмер-Сити. Эн-Си делился на внешний и внутренний. Внутренний Эн-Си был сосредоточением роскоши и богатства, и включал в себя девять районов. В противоположность ему во внешнем Эн-Си господствовала нищета, внешний Эн-Си включал в себя двенадцать районов.
[2] Бон Кейн – прозвище, в переводе означает «Трость из кости»
Глава 2
Весна 1964
Поезд прибыл на платформу вокзала Сент-Кросс. Невысокий сутулый проводник, с закрученными кверху усами, открыл дверь вагона, выпуская на перрон уставшую от долгой поездки толпу. Повсюду забегали носильщики, которые катили багаж пассажиров.
Одна из прибывших, уже немолодая тучная дама, откинула с лица вуаль и громко заголосила, призывая своего мужа проконтролировать, чтобы носильщик ненароком не потерял их многочисленные пожитки.
Ричард с легким раздражением наблюдал за этой женщиной. Отчасти она напомнила ему его мать. Такая же громкая и требовательная, заставлявшая всех вокруг слушать только ее, и выполнять все установленные правила. Ее бедный муж устало протер платочком свою залысину и, тяжело вздохнув, направился к носильщику. Женщина же принялась поглаживать толстыми пальцами, каждое из которых было украшено массивным кольцом, по холке своего маленького пса:
– Ну ка, поцелуй мамочку, мистер Пинки.
Собака тявкнула и принялась облизывать ее круглое лицо, слегка вспотевшее от непривычной для этого времени года духоты. Ричард поморщился, подавляя, внезапно возникший приступ тошноты. Эта женщина вызывала у него отторжение: ее короткая, практически отсутствующая шея была увешена жемчугами, большой слой косметики никак не скрывал дряблое лицо, а пигментные пятна на руках выдавали, что, как бы она не старалась, а свой немолодой возраст уже не скрыть.