Дверь распахивается, и в ней появляется джентльмен примерно тех же лет, что духовная особа, только пониже ростом и с бородкой. На нем поношенный твидовый костюм, а сам он выглядит и держится попроще, чем хозяин.
Духовная особа (фамильярно, но сухо). Хэлло! Я ждал тебя с пятичасовым поездом, не раньше.
Джентльмен в твиде (медленно входя). Я решил поторопиться. Мне надо кое-что тебе сказать.
Духовная особа (бросая перо). Что именно?
Джентльмен в твиде (поглощенный своими мыслями, опускается в кресло). Я наконец определил срок. Он составляет триста лет.
Духовная особа (порывисто выпрямляясь в кресле). Какое совпадение! Просто изумительно! Когда ты перебил меня, я как раз дописал: «Самое меньшее триста лет». (Хватает рукопись и указывает пальцем.) Вот. (Читает.) «Человеческая жизнь должна длиться самое меньшее триста лет».
Джентльмен в твиде. Как ты пришел к этой мысли?
Дверь отворяется, горничная вводит молодого священника.
Горничная. Мистер Хэзлем. (Уходит.)
Посетитель явился так некстати, что хозяин забывает даже подняться, и оба брата с откровенным неудовольствием смотрят на вошедшего. На Хэзлеме костюм табачного цвета, и лишь воротничок запонкой назад выдает его принадлежность к духовному сословию. Улыбаясь, как школьник, — так простодушно, что на него невозможно рассердиться, он сразу же, явно без всякой подготовки, вмешивается в разговор.
Хэзлем. Боюсь, что пришел совсем некстати. Я здешний приходский священник и, по-видимому, должен навещать свою паству.
Джентльмен в твиде (ледяным тоном). Нас, знаете ли, нельзя отнести к числу прихожан.
Хэзлем. Ну это, с вашего позволения, не столь важно. Большинство моих прихожан — люди темные, как вода в луже. Здесь почти не с кем поговорить, а о вас я много слышал. Надеюсь, мое посещение не слишком обременит вас? Конечно, если я мешаю, я мигом улетучусь.
Духовная особа (встает, обезоруженно). Присядьте, мистер… э-э…
Хэзлем. Хэзлем.
Духовная особа. Мистер Хэзлем.
Джентльмен в твиде (встает и указывает на свое кресло). Прошу. (Направляется к чипендейловским стульям.)
Хэзлем (садясь). Весьма благодарен.
Духовная особа. Это мой брат Конрад, доктор Конрад Барнабас, профессор биологии в Джерроуфилдском университете. А меня зовут Фрэнклин, Фрэнклин Барнабас. Я некоторое время носил сан.
Хэзлем (сочувственно). Обычная история. Если в распоряжении семьи есть вакантный приход или если ваш родитель нашел протекцию, вас волей-неволей толкнут на церковную дорожку.
Конрад (садясь на тот чипендейловский стул, что подальше, и усмехаясь в ответ на реплику священника). Гм!
Фрэнклин. Бывает и так, что совесть заставляет вас свернуть с этой дорожки.
Хэзлем. Конечно бывает. Но куда податься такому, как я? Я не настолько интеллигент, чтобы терзаться сомнениями, когда мне дают готовое место и лучшего не предвидится. Смею сказать, вам, наверно, было тесновато в рамках церкви; мне же удобно и в них. Во всяком случае, на мой век этого хватит. (Добродушно смеется.)
Фрэнклин (с новой энергией). Слышишь, Кон? Опять то же самое: на его век хватит. Люди не принимают жизнь всерьез — она для этого слишком коротка.
Хэзлем. Разумеется, такая точка зрения тоже вполне возможна.
Фрэнклин. Меня, мистер Хэзлем, никто не толкал на духовную стезю. Я сам почувствовал потребность ходить перед богом, как Енох{145}. Однако, просвященствовав двадцать лет, я понял, что остался прежним самодовольным невеждой и мне недостает по меньшей мере ста пятидесяти лет, чтобы приобрести опыт и мудрость, на которые я притязал.