Конрад. Только не ты: ты не читала моей книги и сама ничего не знаешь. Лучше помолчи.
Сэвви. И не подумаю, дядя. Право голоса я получу только в тридцать лет, а мне оно нужно сейчас. Почему двум этим смешным субъектам позволено приходить к нам в дом и третировать нас, словно мир создан лишь затем, чтобы они могли играть в свою дурацкую парламентскую чехарду?
Фрэнклин (строго). Сэвви, гостям грубить не принято.
Сэвви. Прошу прощения. Но разве сам мистер Лубин церемонился со мной? И разве мистер Бердж удостоил меня хоть словом? Я не собираюсь оставаться в долгу. У вас с дядей программа намного лучше, чем у них; только за нее мы и пойдем голосовать. И было бы очень полезно изложить им ее, к чести нашей семьи и во спасение их собственных душ. Прочти-ка им, папа, главу из Евангелия от братьев Барнабас.
Лубин и Бердж вопросительно смотрят на Фрэнклина: они явно подозревают его в намерении основать новую партию.
Фрэнклин. Это правда, мистер Лубин. Мы с братом действительно разработали свою небольшую программу, которая…
Конрад (перебивая). Небольшую? Нет, всеобъемлющую. И не только для нас лично, но для всего цивилизованного мира.
Бердж. Но не лучше ли сперва изложить ее, а уж потом идти на раскол партии? Видит бог, с нас довольно расколов! Я пришел сюда учиться. Пришел для того, чтобы выслушать ваше мнение и стать его выразителем. Ознакомьте же меня с вашими взглядами. Я готов к любым спорам, но пока что вы задали мне лишь один нелепый вопрос, не имеющий никакого касательства к политике.
Фрэнклин. Честно говоря, я боюсь, что излагать вам нашу программу — значит попусту терять время. Она вряд ли вас заинтересует.
Бердж (с вызовом). А вы попробуйте. Лубин, если хочет, пусть уходит. Я же охотно восприму любую новую идею.
Фрэнклин. Угодно вам послушать, мистер Лубин, или мне лучше проститься с вами, предварительно поблагодарив вас за любезный и приятный нам визит?
Лубин (с покорным видом опускается на диван, непроизвольно сделав при этом такой жест, словно он подавляет зевок). С удовольствием послушаю, мистер Барнабас. Но вам, разумеется, известно, что я вправе принять какие бы то ни было поправки к партийной платформе лишь в том случае, если они поступят ко мне через национальную федерацию либералов, снестись с которой вы можете через посредство местного отделения либерально-радикальной ассоциации.
Фрэнклин. Я мог бы сослаться на множество добавлений к вашей партийной программе, о которых даже не слыхивали местные отделения вашей федерации, но я понимаю, что вам это, в сущности, неинтересно, и оставлю этот разговор.
Лубин (несколько стряхнув в себя дремоту). Вы совершенно неверно истолковали мои слова. Прошу вас не понимать их в таком смысле. Я лишь…
Бердж (перебивая). Да оставьте вы федерацию в покое. Я сам отвечу за нее. Говорите, Барнабас, говорите и не обращайте внимания на Лубина. (Садится в то кресло, которое раньше перехватил у него Лубин.)
Фрэнклин. В нашей программе всего один пункт: продлить человеческую жизнь до трехсот лет.
Лубин (кротко). Как?
Бердж (громоподобно). Что?
Сэвви. Наш предвыборный лозунг — «Назад к Мафусаилу».
Лубин и Бердж переглядываются.
Конрад. Не бойтесь. Мы не сошли с ума.
Сэвви. И они не шутят, а говорят всерьез.
Лубин (осторожно). Я охотно допускаю, что в известном смысле, которого я покамест не улавливаю, вы, мистер Барнабас, говорите совершенно серьезно. Тем не менее позволю себе спросить, какое отношение имеет все это к политике?
Фрэнклин. Самое очевидное. Вам, мистер Лубин, сейчас под семьдесят. Мистер Джойс Бердж моложе вас лет на одиннадцать. Оба вы останетесь в памяти потомства как представители той группы незрелых европейских политиков и монархов, которые, изо всех сил ревнуя о благе своих народов, добились лишь того, что едва не разрушили цивилизацию Европы и вычеркнули из жизни много миллионов ее обитателей.
Бердж. Меньше миллиона.
Фрэнклин. Это цифра лишь наших потерь.
Бердж. Ну, если вы принимаете в расчет иностранцев…