Архиепископ. Добрый день, господин президент!
Бердж-Лубин. Добрый день, господин архиепископ! Садитесь, пожалуйста.
Архиепископ (усаживаясь между Бердж-Лубином и Барнабасом). Добрый день, господин верховный статистик!
Барнабас (злобно). Добрый день! Не возражаете, если я задам вам один вопрос?
Архиепископ (изумленный его недружелюбным тоном, с любопытством глядит на него). Нисколько. Что вас интересует?
Барнабас. Что такое, по-вашему, вор?
Архиепископ. По-моему, изрядно устаревшее слово.
Барнабас. В моем ведомстве оно еще имеет официальное хождение.
Архиепископ. В наших ведомствах полно пережитков. Посмотрите на мой галстук, передник, башмаки. Явные пережитки, но без них я, вероятно, не был бы подлинным архиепископом.
Барнабас. Еще бы!.. Так вот, слово «вор» по-прежнему имеет хождение в моем ведомстве, потому что в обществе по-прежнему имеет место такое явление, как воровство. Явление весьма мерзкое и позорное.
Архиепископ (холодно). Безусловно.
Барнабас. Для моего ведомства, сэр, вор — это человек, который превышает установленный для него законом срок жизни и получает народные деньги даже тогда, когда любой честный человек на его месте давно был бы покойником.
Архиепископ. В таком случае, сэр, позволю себе заметить, что ваше ведомство плохо знает свои функции. Если вы ошиблись в исчислении продолжительности человеческой жизни, вина за это ложится не на тех, кому вы неправильно исчислили срок жизни. А когда они к тому же продолжают трудиться и производить, их существование окупается даже в том случае, если они проживут несколько столетий.
Барнабас. Меня не интересует, как они трудятся и что производят. Это не дело моего ведомства. Меня касается одно — продолжительность их жизни, и я повторяю, что никто не имеет права жить и получать деньги, коль скоро ему положено умереть.
Архиепископ. Вы не понимаете взаимосвязи дохода и производительности.
Барнабас. Зато я понимаю, в чем состоят обязанности моего ведомства.
Архиепископ. Этого мало. Ваше ведомство лишь часть синтеза всех ведомств.
Бердж-Лубин. Синтез? Это отвлеченное понятие; следовательно, дело Конфуция. На днях я слышал от него это слово и еще тогда спросил себя, что за чертовщину оно означает. (Вставляет вилку.) Алло! Соедините меня с премьер-министром.
Голос Конфуция. Премьер-министр у аппарата.
Бердж-Лубин. Старина, тут нам попалось одно отвлеченное понятие. Никак не можем разобраться. Зайдите и растолкуйте.
Архиепископ. Позволено ли мне спросить, в какой связи встал этот вопрос?
Барнабас. А-а, теперь вы, кажется, почуяли, чем тут пахнет? Вы-то, конечно, считали себя в полной безопасности. Вы…
Бердж-Лубин. Спокойно, Барнабас! Не спешите.
Входит Конфуций.
Архиепископ (вставая). Здравствуйте, господин премьер-министр!
Бердж-Лубин (непроизвольно подражая архиепископу, также встает). Удостойте нас чести присесть, о мудрый!
Конфуций. Церемонии излишни. (Кланяется собравшимся и садится на конце стола.)
Президент и архиепископ занимают свои места.
Бердж-Лубин. Мы хотим просить вас, Конфуций, рассмотреть один казус. Допустите, что человек, не считаясь с официально установленным для него сроком жизни, прожил больше, чем два с половиной столетия. Имеет ли в данном случае верховный статистик право назвать его вором?
Конфуций. Нет. Но он имеет право назвать его обманщиком.