Акис (возвращаясь из храма). Все кончено. Бедный Пиг!
Экрасия. Подумай, Акис, Архелай хочет наделать новых мерзких кукол и даже лишить их всякой художественности, придав им облик древних!
Новорожденная (древним). Вы ведь не согласитесь позировать? Пожалуйста, не надо!
Древний. Слушайте, дети.
Акис (сходя со ступеней храма и усаживаясь рядом с Экрасией). Ого! Даже древнему захотелось произнести речь. Говори, о мудрый!
Стрефон. Только, бога ради, не рассказывай, что на земле жили когда-то Озимандии и Клеопатры. У нас без того жизнь нелегкая.
Древний. Она и не должна быть легкой, дитя мое. Но утешься — она может быть захватывающей. А сказать я хотел вот что: дети играют в куклы с тех самых пор, как существуют люди.
Экрасия. Ты все время твердишь: «Куклы, куклы». Объясни, пожалуйста, что это такое.
Древняя. То, что вы именуете произведениями искусства. Изображения. Мы называем их куклами.
Архелай. Вот именно. Вы не понимаете искусства и непроизвольно принижаете его.
Древний. Известно, что дети делают кукол из тряпок. И любовно нянчатся с ними.
Древняя. Восемь веков тому назад, будучи ребенком, я сама сделала тряпичную куклу — такая особенно мила детям.
Новорожденная (с явным интересом). И она у тебя сохранилась?
Древняя. Нет, но я возилась с ней целую неделю.
Экрасия. Очевидно, ты и в детстве не ценила высокого искусства, раз даже тогда увлекалась грубыми самоделками.
Древняя. Сколько тебе от роду?
Экрасия. Восемь месяцев.
Древняя. Вот поживешь с мое и…
Экрасия (грубо перебивая). И, вероятно, тоже буду обожать тряпичные куклы. Но я, благодарение богу, еще в цвете лет.
Древняя. Ты еще не разучилась быть благодарной, хотя и не знаешь — кому. Ты просто маленькое животное, которое то благодарит, то бранится, то…
Акис. То болтает без удержу.
Архелай. И при этом думает, что разбирается в искусстве.
Экрасия (уязвленная). Я не животное, а живое существо с душой, разумом и человеческой плотью. Если бы ты, Марцелл, как следует одухотворил свои автоматы, они получились бы куда более удачными.
Древняя. Здесь-то ты и заблуждаешься, дитя мое. Будь две эти мерзкие твари всего лишь тряпичными куклами, они были бы и забавны, и приятны. Наша новорожденная играла бы с ними, и все вы со смехом подражали бы ей, пока не разорвали бы их в клочья, над чем посмеялись бы еще больше.
Новорожденная. Конечно, посмеялись бы. Разве это не смешно?
Древняя. Если что-нибудь смешит тебя, ищи в этом скрытую истину.
Стрефон. Да, ищи, пока ничего смешного не останется.
Древняя. Не озлобляйся из-за того, что твоя подруга переросла свою любовь к тебе. Новорожденная восполнит твою утрату.
Новорожденная. Да, да. Я дам тебе больше, чем она.
Стрефон. Ты? С твоей-то ревностью?
Новорожденная. Нет, я уже переросла это чувство. Теперь я даже люблю твою подругу за то, что она любила тебя, а ты любишь ее.
Древний. Это уже следующая стадия. Ты быстро идешь вперед, дитя мое.
Марцелл. Какая же все-таки истина скрыта в тряпичной кукле?
Древний. А ты подумай, почему вам мало тряпичной куклы и хочется чего-то более похожего на подлинно живое существо? Вырастая, вы принимаетесь ваять статуи и писать картины. Те из вас, кто не способны к этому, сочиняют сказки про вымышленных кукол. Третьи сами наряжаются куклами и разыгрывают пьесы про них.
Древняя. И чтобы самообман был полным, вы относитесь к куклам настолько серьезно, что Экрасия уверяет, будто изготовление их есть наивысший творческий акт, а слова, вложенные вами им в уста, — благороднейшие и священнейшие истины.
Экрасия. Чушь!
Архелай. Вздор!
Древняя. Но они чем прекрасней, тем дальше от вас. Вы не можете нянчиться с ними, как с тряпичной куклой. Не можете плакать — как плакали из-за тряпичной куклы, — когда они ломаются, теряются или вам кажется, будто они огорчили вас.
Древний. Потом, подобно Пигмалиону, вы начинаете требовать от своих кукол полного совершенства — сходства с живыми существами. Они должны двигаться и говорить.
Древняя. Любить и ненавидеть.
Древний. Думать, что умеют думать.
Древняя. Обладать гибким телом и горячей кровью.
Древний. Наконец, когда вы, как Пигмалион, добиваетесь и этого; когда автомат свергает с трона мраморное изваяние, а гомункул{231} — человека; когда тело и мозг или, по выражению Экрасии, душа, разум и плоть оказываются всего лишь обыкновенными механизмами и ваши побуждения, на поверку, сводятся к простым рефлексам, вы преисполняетесь ужаса и отвращения и готовы отдать все на свете, лишь бы вновь стать такими и вновь играть в тряпичные куклы, потому что с каждым шагом, отдалявшим вас от них, вы все больше отдалялись от любви и счастья. Разве это не правда?