5 января 2011 г.
Слышал я, ушедших души Птицами парят. И над морем, и над сушей, Крылья распахнув радушно, Жизнь боготворят.
Но а тот, кто жил бездушно В скорлупе своей, Не распахивал радушно Сердца для друзей,
У того душа отмаясь, Ползает, как гад, И, в кострище извиваясь, Проклинает ад.
14 января 2011 г.
Китай увозит русский лес, В нём гибнут сказки и виденья. Где жили звери, бродят бес И мёртвых пьяниц привиденья.
Пересыхают ручейки, Редеют реки Прибайкалья, И с чьей-то вражеской руки В лесах снуёт орда шакалья.
А реки встречного «шмутья» В нас бьют, разрушив все плотины, Ремесла гаснут. Нет жнивья. Увозят женщин и картины.
Нас топят вещи, топит муть, Что день и ночь на души льётся, «Прессует пресса: «Позабудь, Что русским твой народ зовётся!»
6 апреля 2011 г.
И какое может быть крушенье, Если столько в поезде народу? Н.Рубцов
Мы с вожделением грызём, Как в басне, корни у культуры. Могуч был дуб, но мы дожмём - Крылов писал свинью с натуры.
Поэтов русских наизусть Учили в годы коммунизма, А нынче, вынув душу, Русь Хоронят слуги глобализма.
Несут покойную, и вдруг Дурак плясать на гроб взобрался. Все в пляс пошли - за кругом круг. В живых один из ста остался.
6 апреля 2011 г.
ИЕРУСАЛИМСКОЕ ЧУДО
ИЕРУСАЛИМСКОЕ ЧУДО
Я к Богу Сыну и Отцу, Скорбя душою, прикасаюсь С тех пор, как в детстве ел мацу, К еврейской бабушке ласкаясь. Другая бабушка тайком Христа икону целовала. Отец шутил с ней про партком - Она там раньше состояла.
Загадкой был пасхальный день Без громких песен и парадов. На всём лежала счастья тень, А стол был красочен и сладок. И колокольный лился звон, Старухи в церковь торопились. Для нас же прочный был заслон - Мы дружно Ленину молились.
Нам октябрятскую звезду Как символ веры, прикрепляли. Мы вдаль тянули борозду - Стать комсомольцами мечтали. И красногалстучный свой строй С кострами, с песнями любили, Был боевой у нас настрой - Мы все державой дорожили.
Те в лету канули года, Родные бабки в них остались, Но я запомнил навсегда: Еврейка с русской обнимались. Я часто слышал: Бог один, Грех людям попусту ругаться. И вот дожил я до седин - Пора, пора определяться.
Свой подоспевший юбилей Решил я, сердцу повинуясь, Справлять не там, где веселей, А на Святой земле, волнуясь. И в шестьдесят немало сил, Не льщусь на моды и на яхты, Своих друзей я пригласил В края, где заповеди внятны.
Стеною Плача дорожа, В слезах евреи там молились. Записки, памяти служа, В щелях до кладбища ютились. В них чувств живых негромкий вскрик В пещеру прячется на годы. Уйдёт ребёнок и старик, Но письма их не смоют воды.
В пяти минутах отстоит Святыня чуда Воскресенья. Пусть иноверец нас простит -
Нет в мире благостней явленья! Смерть смертью собственной поправ, Христос воскрес в Нетленном Теле И, путь к бессмертью указав, Людей от страха спас на деле.
Не каждый в Божью благодать Навек уверовать умеет. Моей душой - рискну сказать - Порою Торы свет владеет. Но чудом встречи навсегда Господь пресёк мои сомненья - Во мгле предутренней звезда Вела меня, как Провиденье.
Не ведал каменных я троп, Но на Голгофе очутился. Увидел я Господний гроб - И ангел радостью светился. А возле гроба в споре с тьмой Друзья и батюшки молились. Свет дивный вспыхнул предо мной, Мы чудом встречи восхитились, И в этот миг, для нас святой, Навек сомненья разрешились.
3 февраля 2011 г.
СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА
Когда-то у той вон калитки Мне было шестнадцать лет, И девушка в белой накидке Сказала мне ласково: «Нет!»
С. Есенин
I
Шумят нерусские ветра
листвою экзотичной, Делю бессонный свой ночлег
с подругой безразличной. Она не хочет понимать моей тоски суровой И примостилась на ковре
подсветкою лиловой.
В тиши бездонной мне теплей
с подругою небесной; Луна, постой, не уходи,
тебя согрею песней. Жму нервно кнопку наугад -
опять звучит потеха, Стыжусь пред гостьей дорогой
дурашливого смеха.
В ответе я, как Водолей,
родившийся в созвездьях, За всё, что внукам отдадим
в крадущихся столетьях.
Уносит время нас от струн
библейского Давида, В эфире нет сегодня звёзд,
лишь чёрных дыр - досыта.
Молитву Господу шепчу:
«Дай песнь иного века!» Вдруг сквозь помехи слышу я
родного человека. Чтеца был голос незнаком,
но с самого начала Печаль есенинской Руси
в чужой ночи звучала.
II
Давно есенинская боль
с моей перемешалась, С ней в ранней юности строка
в избытке чувств рождалась. Я вспомнил, как слезу скрывал
за крепкой сигаретой, А перед встречею с отцом грех