Нестерпимо приятно.
Мужчина стиснул зубы, ухмыльнулся, казалось, еще шире, а потом резко напрягся и замер. С головки стекала белая жидкость, она падала в унитаз и сразу сворачивалась, коснувшись воды. Врач небрежно оторвал бумажную салфетку, вытер ею остатки спермы и застегнул ширинку. Большего он не мог себе позволить, по крайней мере, днем. А до ночи еще нужно дотерпеть. Нужно… дожить. Постояв еще пару секунд в кабинке, мужчина потряс головой, нажал на стене единственную кнопку и вышел в помещение уборной.
- О, доктор Хоффман! Доброе утро. – Калеб, как ни в чем не бывало улыбался и мыл руки.
- Доброе… - Райт явно сконфузился. Он осмотрел своего интерна с ног до головы, и даже не знал, что добавить к слову «доброе». Наверно, ничего. Кто вообще здоровается в туалете?
- А вы… Вы? – Парень попытался заглянуть за спину врачу, с каждой секундой улыбаясь еще шире. – Тоже завтракали в нашей, медицинской столовой, да? Еда там сегодня не очень…
- Я? – Мужчина сконфузился еще больше. – Нет. Вернее, да. Вернее… иди на свое рабочее место, Калеб, время. – Хоффман поправил очки и подошел к раковине, помыть руки. Его протеже все еще поглядывал, с ухмылкой, от которой хотелось то ли сквозь землю провалиться, то ли выкинуть его в окно, но Райт мужественно держался. Все равно в уборной окон не было.
- Я зайду к вам позже, счастливо!
- И тебе удачи… кусок идиота. – Последнее было сказано тихо, сквозь зубы.
Знойный, пламенный привет
Шокированная, опущенная, потерянная.
Не было ни одной идеи, что делать дальше, как жить. Если ли смысл бежать из больницы? Есть ли смысл оставаться на месте, ждать? Играть то, что запланировано? Что будет в следующую минуту? Тяжело было об этом думать, да и не хотелось. Если бы можно было перемотать время назад, она бы ни за что не вышла из дома больной. Но увы, к ее величайшему сожалению, нельзя. В висках пульсировала странная, незнакомая боль, во всяком случае это не было похоже на приближение смерти, или вроде того. Девушка лежала, гипнотизируя взглядом потолок, пока вновь не скрипнула дверь палаты. На ее пороге показался мужской силуэт, она не хотела поворачивать голову, но уголком глаза могла кое-что разглядеть.
- Привет всем болеющим! Эй, я не поздно? Ты там живая еще? Знай, денег на похороны у меня нет, околеешь – будешь сама себя хоронить. – В помещении раздался громкий мужской голос. Хелен тут же вскочила с кровати и уставилась в дверной проем:
- Ты! Поверить не могу, я думала тебя черти в ад унесли! Тупой, бездарный кретин… С похорон тебя не видела, и тут на тебе! – Лицо девушки светилось от счастья, хотя слова и говорили об обратном, они были сказаны явно не в серьез. И нисколько, ничуть не задевали того, что их сейчас слышал.
- Опа, живая, значит. Рефлексы? – Мужчина с улыбкой вытащил из пакета яблоко, и кинул его в сестру с такой силой, будто бы то был бейсбольный мяч, однако совсем не удивился, когда она его поймала в воздухе.
- Братишка… - на ее глазах выступили слезы, правда фальшивые, или нет, она сама не могла понять. – Я думала, ты уже года три гниешь под каким-нибудь забором какой-нибудь богатой мамки…
- Типун тебе на язык, косая! – Он подошел, сел на край койки и потрепал свою собеседницу по голове. – Я приехать хотел, а ты вон, в больнице. Эх… как ты тут, обезьянка? – Молодой человек обнял ее за плечи.
- Ничего так, уродец. – Хелен хоть и чувствовала себя не очень, вновь искренне улыбнулась, и подмигнула брату больным глазом. Вообще уродом его точно назвать было нельзя: высокий, стройный, длинноволосый блондин с серыми, как зимнее небо, глазами, и неаккуратной щетиной, приходился Идл родным старшим братом, с разницей примерно в семь лет. – А ты как, Айзек?
- По старинке… - Тот немного сконфузился.
- То есть никак, да? – Девушка глубоко вздохнула, и застегнула клетчатую рубашку брата на еще одну пуговицу: все-таки две приличнее, чем одна.