Она ведь… так или иначе, хорошо пахла. Мерзко и хорошо. Её дыхание, даже запах пота.
Она прекрасна. И ужасна. Раздражение и восторг. Злоба и вожделение.
Айзек тихо прошептал себе под нос: «прости сестренка, надеюсь, ты это продумала».
Райт стремглав вылетел из больницы и посмотрел по сторонам. Трещали фонари, их тусклый свет падал на сухой, темный асфальт. На улице гулял холодный, даже для лета, ветер, он трепал в разные стороны халат медика, который стоял, все еще неадекватно озираясь вокруг, повторяя одну единственную фразу: «да уж, где-то я это уже видел. Тебе повезет, Хелен, если теперь тебя тоже собьет машина».
Подошвы жгли ноги, кровь пульсировала в висках. Дыхание становилось тяжелым и рваным. Все-таки наручники – отличное решение проблемы. Самое прагматичное, заслуженное, удобное.
Самое лучшее.
Тварь.
За стаканом
Вдоль по сильно освещенной улице шла девушка с длинными светлыми волосами, в мужской куртке и мужских, подвернутых штанах. Фонари слепили, буквально прожигали глазницы. Раздражало. Она никуда не торопилась, даже напротив: шла медленно, улыбалась и смеялась себе под нос. Один глаз был сильно краснее другого, но ее это не смущало, наоборот, она подмигивала каждому второму знакомому мужчине. Те провожали её подозрительными, странными взглядами и пытались делать вид, что не заметили. Чужая странность отвращала.
Холодело. Весна больше не казалась летом, хотелось обернуться, глядя на случайный высокий фонарь, вокруг которого роились небольшие насекомые. Иногда раздавался электрический треск, иногда далекий лай городских бродячих собак.
Она не бежала. А куда? Домой, чтобы через пару дней полоумный, одержимый врач с плеткой явился туда? Хелен усмехнулась. Врач. Узнать место жительства по электронной карте ему не составит труда. Куда еще можно сбежать? В съемное жилье, которого нет? Под забор, и лечь рядом с братом?
Да и сколько можно убегать? Не пора ли, наконец, дать отпор? Жалкое зрелище – прятаться по кустам не от медведя гризли, а от обыкновенного человека. Жалкое зрелище позволять сгибать себя во всех мыслимых и не мыслимых направлениях. Трусливое и ничтожное.
Даже по улице витал запах алкоголя, чуть мерцала золотистая желанная вывеска. Так или иначе, она может выпить. Почему нет? Даже чувство самосохранения притуплялось в пьяном бреду, а, значит, давать сдачи станет намного проще. Во всяком случае, рука не будет дрожать. Довольно пряток, Идл итак упала в своих глазах очень низко за последние дни.
Зайдя в первый попавшийся бар, она благоговейно выдохнула. Пустой, и самый близкий. Бармен со скрипом протирал стаканы и слащаво улыбнулся, глядя на клиентку, но взгляд тут же становился безучастным. Не похож на кого-то, кто мог бы обеспечить щедрые чаевые.
По золотистым деревянным столикам играли тусклые блики. Хелен села за стойку на круглый стул, взяла дорогой, коллекционный портвейн и принялась пить его в одиночку. Начала вести какие-то бессмысленные, странные беседы с барменом, который стал намекать ей явно на что-то неприличное, но девушка, вроде бы, не обращала на это внимание, а может и обращала. Чаевых он больше не ждал, но лицо странной гостьи виделось таким пошлым, что не устоять. Пошлым в своей показной харизме. Ироничным, но сексуальным, хотя генетика гостьи явно обходила боком общепринятые каноны красоты. Овальное лицо с острым подбородком, безликие, серые глаза, бледная кожа. Тусклый блонд паутинистых волос. Однако, в целом, в ней было что-то неуловимо притягательное. Настолько едкое, что от флирта было сложно удержаться, пока её губы искривляла странная усмешка.
Она могла бы стать для кого-то женщиной на одну ночь. Но той, которая вспоминалась бы вечность. До конца жизни, даже если через непонимание, отвержение или стыд. Вспоминалась бы. Такие не ходили по пыльным дорогам каждый день, такие вспыхивали, словно петарда, и угасали. Навеки.
Стрелки часов сошлись на полуночи. Карета не превратилась в тыкву только потому, что её не было. Где принц?
Деревянные двери бара скрипнули, и в проеме показалась странная, усталая фигура в белом халате. Мужчина медленно окинул взглядом зал, а как только увидел то, за чем пришел, едко прищурился. Подошел ближе, затем положил руку девушке на плечо. Та от испуга подавилась алкоголем, резко обернулась, и осипшим голосом промямлила: