- Боже, это рекорд. – Лицо искажалось все сильнее. – Это – самое мерзкое, что ты говорил когда-либо.
- Серьезно? Разве такая жизнь не казалась бы тебе идеальной, любимая? – Он поджимал губы. Хотя и не подавал виду, ему было обидно, что его, раз за разом, называли мерзким. Что на него реагировали, как на труп собаки, который лежал на обочине: с гримасой отвращения и легкой тошноты. – Хватит на меня так смотреть. Я, вроде как, люблю тебя, даже стал с тобой торговаться, хотя не планировал. Продолжишь в том же духе – арендую подвал, как ты и сказала. Почему нет?
- Еще и о любви заговорил? – Хел прищурилась.
- А что я, не человек? Не хочу, чтобы меня любили, обнимали, ждали? Хочу, и ты меня полюбишь. Даже через истерики и через это лицо. Привыкнешь и полюбишь, потому что я всегда буду рядом. Всегда. Рядом со своей упертой, истеричной дурой. – Он сжал кулак, и тут же его разжал, печально глядя на пустой стакан. – Хелен. Зачем ты так со мной? Еще тогда. Я настолько противен тебе?
- Только дошло? – Идл спрятала взгляд.
- Нет. – Уголок рта дрогнул сам по себе. – Ты привыкнешь, и станет легче. Люди ко всему привыкают. Ко мне, думаю, тоже можно привыкнуть. Мы ведь с тобой… даже дружили поначалу. Нашим отношениям есть куда расти. И тебе выбирать, будешь ты в тот момент в подвале, или в теплой кровати. Можешь сидеть в подвале, но я всегда буду ждать тебя под одеялом. Образумишься. Повзрослеешь.
- Долго ждать придется. – Глаза носились по барной стойке. – Упертый баран. Извращенец.
- Значит, полюбишь меня таким. – Мужчина горько, иронично усмехнулся.
- Нет.
- Да.
Ей казалось, она действительно осмелела. Общалась с ним практически так же, как когда-то, хотя это был, в основном, алкоголь.
Но на отпор все равно не было похоже, скорее на пререкание подростка с родителем. Хирург все равно смотрел со снисходительной грустью, с опустошением, хотя иногда в зрачках мерцали всполохи жуткой ярости. Эта ярость достигла бы своего апогея, если бы он не нашел её за барной стойкой, но он нашел. И теперь просто, со смесью печали, ревности и раздражения вел диалог.
Его не любят.
Но ему проще умереть, чем смириться с этим.
Неограниченное пользование
- Вот ведь кусок кретина, а я ему сказала оставаться до утра! – В палате окно было раскрыто настежь, Хелен злись, а Хоффман ухмылялся. Сквозняк витал по помещению, в небе висела полная луна.
- Ну… не думаю, что он тут еще появится.
- Ты ведь не убил его?
- Нет… - Райт засмеялся, затем закрыл за собой дверь в палату.
- Жаль. Теперь его все-таки придется впустить к себе жить. – Она упала на свою кровать. Врач рядом с ней был крайне сконфужен, чуть усмехнулся и закатил глаза. Однако долго стоять он тоже не стал: медленно лег рядом, тяжело вздохнув.
- Ты просто невообразимо пьяна. Я попытаюсь скрыть это от персонала, но такое поведение не допустимо. Сегодня уколы тебе противопоказанны. За то… не противопоказанно все остальное. – Горячие ладони стали скользить по мягкому телу, навязчиво давить на грудь сквозь одежду.
- Твою мать. – Она сдвинула брови, опустила взгляд. Хотелось брани, но не было сил. Хотелось спихнуть с кровати, но тело словно заледенело под потоками ветра.
- Ты сбежала из больницы. Заставила главврача бегать за тобой по городу. Тебе сказочно повезло, что в мое отсутствие в больнице не случилось. Если бы меня не нашли на месте, я бы уже искал новую работу. – В этот момент руки мужчины плотно сомкнулись у нее на шее. Пьяная девушка попыталась закричать, но с передавленным дыханием не получалось, рефлекторные слезы потекли по щекам. Хел смотрела на доктора как на самый большой кошмар своей жизни. Снова, словно не было никакого бара. Не было никаких разговоров, похожих на норму. На секунду он ее отпустил, она успела вдохнуть, а за тем снова почувствовала на шее удушающую тяжесть чужих пальцев.
Резко Райт убрал одну ладонь, но легче дышать от этого не стало. В глазах пациентки понемногу темнело, пока мужчина стаскивал с нее штаны и рвал пуговицы на чужой рубашке. Боль все сильнее резала шею, от рук оставались следы, в палате раздавались разрозненные хрипы неудачных вдохов. Сам же врач остался полностью одет, только расстегнул ширинку и немного приспустил штаны. Его силуэт нависал на ней, как из привычного кошмарного сна, и волосы спускались по обеим сторонам от лица, чуть раскачивались из-за сквозняка. Глаза жутко блестели в тусклом лунном свете.