- Ты сильная. Так ответь ему. – На другом конце послышался печальный, отчужденный вздох.
- Что ты мне предлагаешь? Изнасиловать его в ответ??
- Ну… этот вариант в принципе возможен…
- Ты рехнулся в край!
- Нет. Просто ответь ему. Ты очень сильная. Если ты начнешь с ним бороться, я уверен. Ты победишь. И он как минимум начнет тебя уважать.
- Я боюсь его. – Хелен со стыдом опустила глаза. – На самом деле я пыталась, и это было жалкое зрелище. Искренне пыталась, но с годами словно… растеряла сноровку. А он как будто стал жестче и злее. Стал только хуже. Раньше, когда он срывался, я видела в его глазах раскаяние. Он… просил прощения. Теперь я вижу только насмешку, слышу угрозу отрезать тебе пальцы. Твою мать, конечно я боюсь его!!!
- Напрасно. Он такой же человек, как все мы. У него тоже есть свои слабости, свои желания, на него тоже можно надавить. Запросто. Не бойся на него, злись. Злись и как можно сильнее. Борись, борись и ты победишь.
- Как обнадеживающе звучит… - Девушка с раздражением повесила трубку, выдохнула скопившийся в легких воздух, и рухнула на кровать. По лицу поползла странная, невнятная улыбка.
Прошли годы. Но сноровка – дело наживное. И она, в отличии от него – сильная, по крайней мере, так ей казалось. Он не китайская стена, и не гранитный монолит. Райт Хоффман – человек, который отдаст телефон, если его припереть к стене. Он таким был. А она… будет за «мобильник» драться. До крови, до ран, до последнего. Правда сейчас ставки выше. Драться придется за свою жизнь и свободу, за здоровье брата, за остатки своей чести. Кто такой этот неадекватный хирург? Кто есть этот псих? Печальный, больной дурак. И каких сил ей бы не стоило поставить его на место, она это сделает.
Она больше не ребенок. Все.
«Сам себя души, псих» - прорычала Идл. «Я тебя в бараний рог заверну. Старый извращенец».
Две помехи
I fly I'm high when you get low
But I know it's a chance we can redo what's already done
I can fix you I wanna make you strong
But somehow I've known you long
I have no doubt a needle in the eye
I want to change and I know what's right*
Следующую ночь девушка провела в одиночестве, но заснуть не сумела. Почему-то сегодня Хоффман не приходил. Не третировал, не осматривал, и даже не ставил капельницы самолично. Не лапал, не пытался прилечь рядом. Быть может, у него была долгая операция, а, может… Может терпение кончилось. Он не попытался наброситься и изнасиловать еще раз, он просто не пришел. Сегодня.
Нужно было продумать все до мелочей, однако, самое важное у нее уже было. В этот момент Идл не интересовало ничто, кроме себя самой. Своих прав, обиды, своего страха. Решила порвать его в клочья, когда он придет снова. А он придет, рано или поздно. Потому что он аддиктивно зависимый.
Любила ли она кого-то кроме себя? Нет. Ответ прост и категоричен – нет. Никогда. Сестра была ее собственным отражением, только за это ее можно было обожать. Всё и все остальные – не важны, или не имеют особого значения. Она не любила мужа, и вышла за него только потому, что тот обеспечивал ее, дал квартиру, при этом не бывал дома, и, как обычно, Хелен была предоставлена сама себе. И ничего не чувствовала, когда тот умер от инсульта через год после свадьбы. Умер? Ну и умер. Почти все из её семьи умерли, это практически норма. За то его квартира, которая ей досталась, умереть не могла. Девушка испытывала жалость, понимание, грусть, сочувствие… но любить – никогда никого не любила. Кроме себя.
Любил ли он ее? Да. Той любовью, на какую был способен. Уже не привычка, не имитация, не дружба. Он был таким, каким являлся, другим был не мог и не хотел. В ту самую минуту, пока она держалась за подушку, он держался за бутылку виски. Потом за голову, потом снова за виски, и задавался лишь одним единственным вопросом: «почему?». Почему она такая? Почему так ведет себя? Почему… не любит в ответ? Но ответов на эти вопросы не было. Потому что она такая, какая есть. Мужчина взялся за глаза, пытаясь промокнуть слезы. Это не жизнь, это существование. Но он был на него согласен, потому, что она рядом. И может потом все изменится… хотя Хоффман знал – нет. Не изменится. Почему?
Он смотрел ей в глаза, нервничал, и не мог ничего с этим сделать. Смотрел ей в глаза и видел себя. Себя, душа которого, если она существовала, стояла перед девушкой на коленях. А она снова сегодня доведет его до белого каления, попытается предать, оттолкнуть, игнорировать. Злость. Она любит? Любит. Себя. И её нельзя было в этом обвинять.