- О чем не думать? Прощай, очкарик. Ты никогда меня не сломаешь, смирись. Ни-ког-да. Хотела бы я увидеть твое лицо, если я умру здесь, потому что у тебя ни черта не вышло, в очередной раз. Теперь ты не слабак, поздравляю. Теперь ты просто неудачник. Надеюсь ты сгоришь, здесь, со мной. А что, довольно романтично. Разве тебе не нравиться? А если нет… Я надеюсь, ты будешь гореть наяву. Будь проклят, слышишь? Будь проклят, гори. Чувствуй тоже самое, что ты сделал со мной. Кричи от беспомощности. Просыпайся от кошмаров. – Она расслабилась, улыбнулась самой искренней улыбкой из всех, которые ей давались. – А теперь… проваливай отсюда. Если ты уйдешь, я, может быть, свалю тоже. А, может, не свалю, не твое собачье дело.
- Хелен! – Райт попытался схватить ее за одежду, но не успел. Всего секунда, но не успел. Плита под девушкой начала растрескиваться, она нервно посмотрела себе под ноги и, следом за куском бетона полетела вниз с хриплым воплем внезапного ужаса.
Она не думала, что в самом деле упадет. До последнего сомневалась, что потолочное перекрытие продолжит трещать у пропасти под её весом. Она думала, что поставит его на место в этом огне и будет жить. Думала. До последней секунды.
Словно огонь был последней надеждой поставить его на место.
Единственное, чего он хотел сейчас, это броситься следом. Врач подался вперед, схватившись руками за край, глянул вниз, в дым. Треснутые очки слетели с лица и с тихим звоном упали где-то внизу, ударившись несколько раз. Дыхательные пути опаливал адский жар, тут же мужчина почувствовал, как сзади его схватили двое, он рефлекторно напрягся, и попытался оттолкнуть пожарников, но не смог. Чужие ладони вцепились в халат, заламывали ему руки. Главное – не потерять сознание, и он будет стоять на ногах, во что бы то ни стало.
- Уйди! Уйди, она там осталась!!! – Срывая глотку, кричал Хоффман. Остервенело отпихивал спасателей, хотя от дыма кружилась голова. – Я её не оставлю!!! Убирайтесь!! Убью!!
Ему отвечали, но что, он не мог понять. Не мог принять, осознать. Его волокли все дальше от воронки, пока сильнее нарастал тремор. Трясло. Из глаз по лицу текла соленая вода и тут же впитывалась в маску. Хирург тряс головой, продолжал кричать. В какой-то момент она повисла на одном ухе, голоса не осталось. Его волокли четверо человек, все дальше.
В старую жизнь. В свой персональный ад.
Медицинские машины увозили раненых людей в другие корпуса, клиники, а обгорелые трупы в морг. Вода из шлангов заливала недавно охваченные пламенем коридоры, по всюду была сажа, гарь. Тяжелый смрад стоял вокруг догорающей больницы, он же витал над городом, и люди с опаской смотрели в небо.
Пока отношение не изменится, этот сценарий будет повторяться раз за разом. Снова и снова, разрывая сердце на кровоточащие куски. Какое отношение, таков и итог. Смерть. Смерть личности, отношений. Смерть… любимой. Пока все будет так, таким будет финал. Раз он выбрал её, её нужно такой принять. И такой любить. С ночными походами за пивом, с огурцами, с нецензурной бранью, иначе история любви с унижением закончится в морге. Принять тот факт, что она не будет слушать. Что не будет примерной женой. Будет любить крыши и театральное искусство. Но разве не такой он её полюбил? Для чего нужно было её прогибать, воспитывать? Унижать, сравнивать самооценку с землей? Ради того, чтобы итогом была смерть? Не под машиной, значит, в пожаре. Не в пожаре, так где-нибудь еще.
Это его сценарий. Его итог и финал. Он сам до этого довел.
Во второй раз.
Солеными, мокрыми глазами Райт смотрел на голый бетон. Его держали, но он был готов развернуться и броситься назад. Ринутся вниз, туда, куда она падала, схватить обгоревшее тело, прижать к себе. И остаться там, если её сердце больше не бьется. Его итог, он его заслужил, сейчас Хоффман сам понимал это.
Нельзя построить счастье на чужой боли.
Ненависть назло
С дрожащими губами, чуть вздрагивающим подбородком очень красивая женщина с рыжеватыми волосами смотрела на столп дыма, который поднимался от городской больницы. Пыталась расталкивать зевак, которые стояли плотным кольцом, но их все сильнее оттесняли полицейские и пожарные. Между накрашенных легкой тушью ресниц блестели соленые, вязкие слезы. Она всматривалась в лица тех, кто вышел изнутри, кто-то сидел с кислородной маской, кто-то отряхивал закопченный халат.