Мужчина застыл, глядя в лицо своей пациентке. По телу полз какой-то странный, необъяснимый холод. Тяжелый, пугающий, этот холод он чувствовал впервые. Столь сильный, что вставали волосы дыбом, а взгляд становился отрешенным и пустым.
Он не нужен. Впервые это ужасное чувство вылезло из подсознания наружу и было осмысленно. Он не нужен, его не любят. О нем… всего лишь беспокоились, в какой-то момент.
- Хелен, я…
- Я была громоотводом для тебя!!! – Вдруг закричала Идл, не помня себя. – Нелепым подростком, чтобы снять на нем напряг, отыграться!!! Ты любил тех, кого ты не обижал!! Ты меня бил ремнем!! Ты меня насиловал, мне больно было!! – Крик не стихал. Девушка схватилась за лицо, и, глядя на кафельный пол тяжело, горько разрыдалась. Горячая жидкость стекала по пальцам, капала вниз, кожа краснела и покрывалась пятнами.
- Прости меня. – С ужасом, с горечью Хоффман раскрыл глаза, рефлекторно пытаясь взять пациентку за руку. – Я любил только тебя. И никого больше. Я мать родную не любил так, как тебя. Никого. Никогда. Я... Сошел с ума тогда. Да я и сейчас сумасшедший... Потому что я не отпущу тебя. Не смогу. Даже если я больной на голову, мне плевать. Я не смогу. Я ни за что больше не сделаю тебе больно, даже если во сне ты попытаешься меня зарезать. Твоя ненависть... Самое больное, что я когда-либо чувствовал. – Взгляд потемнел. – Хуже только твоя смерть. Прошу тебя. Останься со мной. Я знаю, ты сбежишь, если захочешь. Но... Останься. Я дам тебе всего себя. Без остатка.
Он осторожно положил розы на колени девушке и подсел ближе. Мимо все еще шнырял медперсонал, недоуменно глядя на доктора, который унижался перед какой-то странной взъерошенной пациенткой. Собралась небольшая толпа зевак, но ему, казалось, было совершенно плевать на них. Плевать, что о нем подумают, плевать, как на него посмотрят.
Сейчас ему просто было плевать на всё, кроме одного. Ведь повернуть назад время Райт не мог.
Откуда-то слышались редкие смешки.
«Что с ним не так?»
«Он и правда больной»
«Я всегда знала, что он конченный»
«Больной»
Проклят
Дай я до тебя дотронусь. Дай потрогать кожу, сжать её, смять, погладить большим пальцем. Дай коснуться кончиков ресниц, мягких густых бровей. Губ. Можно потянуть их? А мочку уха? Хочу тебя укусить. Нет, не так, я хочу тебя сожрать. Что ты так на меня смотришь? Будет не больно, я обещаю.
- Помоги мне. – Так же тихо сказал врач, глядя на рыдающую пациентку. Та странно на него покосилась, словно совсем не понимала этой просьбы, не понимала, что тот имел ввиду.
- Что? – Сквозь зубы прорычала Хелен, сузив глаза. По щекам все еще ползли красные полосы, злость во взгляде сменялась сперва негодованием, затем замешательством.
- Идем в палату. – Он попытался взять её под руки. Сперва девушка пыталась брыкаться, правда, скоро бросила эту затею. Она еле стояла даже с чужой помощью, правда, цветы все равно, почему-то, не отпускала. Ловила на себе усмешки зевак, которые таращились на странную картину, правда, видя озлобленные, жуткие зрачки хирурга они тут же уходили. Так же открыто сказать ему в лицо, что он больной, никто бы не рискнул. Только тихо, за спиной, чтобы не провоцировать конфликт.
Она больше не знала, что говорить, потому что сказала все. Не то что бы больничная койка, на которой Идл спала, казалась через чур опасной, но садиться на нее не было сил. Доктор, буквально, усадил зареванную пациентку на кровать, пока та непонимающим взглядом таращилась в пол.
- С чем тебе помогать? – Хрипло спросила Хел, прикрыв глаза. – По-моему тебе нужна помощь только психиатра. Ты хоть раз звонил жене после всего?
- Мои отношения с женой не имеют к нам никакого отношения. – Хоффман тяжело вздохнул и присел рядом. – Я понятия не имею, зачем вообще женился. Наверно, чтобы не быть одиноким, хотя я все равно был. Или… потому что так все делают? Плевать, это не важно. Теперь ты будешь моей женой, когда поймешь, что я люблю тебя. Когда почувствуешь, что никто тебя не будет любить так, как я.
- То есть, ты ничерта ей не звонил. – Прошептала Идл, все еще глядя в пол. – Предатель своей семьи. Насильник, садист и конч. Одного не могу понять. – Она сжала в руках край одеяла. – Какого черта тебя, урода, бывает жалко?! Хотя тебе, несмотря на очередной поток извинений, на меня все еще насрать?! Ты все еще продолжаешь с упорством производственного пресса втирать, что я должна выскочить за тебя замуж просто потому, что ты так хочешь! Словно тебе, жестокому ублюдку, это должны, а на меня – плевать. Райт, здесь начинается и кончается твоя так называемая «любовь». Тебе плевать, что я буду чувствовать. Главное – сношать меня с понедельника по воскресенье без перерывов и выходных.