Он кивнул:
– Когда родился Леонид.
Значит, ему известно, как зовут сына, хотя он и произнес его имя на русский манер: Леонид, а не Леонидас. Наверное, Максиму известен и вес ребенка, и количество уже вылезших у мальчика зубов – все есть в том досье на нее.
– Твои умозаключения излишни, как и твое присутствие здесь.
– Не скажу, что заслуживаю быть выслушанным, но на протяжении всех этих месяцев ты так сильно хотела узнать причину моего внезапного ухода, что оставила мне десятки СМС и электронных писем.
– Раз ты все так хорошо помнишь, значит, не забыл и то, почему я тебе названивала и писала.
– Ты хотела знать, все ли со мной в порядке.
– И раз я вижу, что ты… – Она сделала паузу и смерила взглядом его фигуру в длинном темном пальто. – Нет, не скажу, что ты в порядке. Выглядишь словно изголодавшийся вампир, пытающийся загипнотизировать свою жертву, чтобы выпить ее кровь, или так, как будто подсел на кокаин.
Она понимала, что слова ее жестоки, но не могла ничего с собой поделать.
– Я был… болен.
То, с какой неохотой он это произнес, опустив глаза и коснувшись густыми ресницами заострившихся скул, заставило ее сердце перевернуться в груди.
А что, если он действительно проболел все это время?
Максим поднял взгляд на Калиопу:
– Неужели тебе даже не любопытно, почему я ушел и почему вернулся?
– Нет. Когда-то я заключила с тобой договор, потребовав от тебя только честности и уважения к себе. Но ты скрыл, что пресытился мной, и проявил ко мне уважения меньше, чем к какой-нибудь шлюхе, подобранной на улице.
Он вздрогнул, словно получил удар, но не прервал собеседницу.
– Ты избегал меня, хотя знал, что если я узнаю, что с тобой все хорошо, то больше не потревожу тебя звонками. Мне нет дела до того, почему ты ушел и зачем вернулся.
С каждым ее словом он все больше мрачнел, а убедившись, что поток ее слов иссякает, прерывисто выдохнул.
– Все, что ты сказала, не имеет ничего общего с правдой, хотя ты, возможно, неодобрительно отзовешься об обстоятельствах, побудивших меня вести себя именно так. Но в то время они были для меня… непреодолимыми. Это длинная история.
И прежде чем Кали успела ответить, что она ей неинтересна, Максим едва слышно добавил:
– А затем со мной… произошел несчастный случай.
Слова застряли у нее в горле, а в голове зазвучало: «Когда? Как? Что случилось? Был ли он ранен? Если да, то насколько серьезно?»
Она обшаривала его глазами, ища видимые повреждения. На лице шрамов нет, но, может, они просто незаметны в полутьме коридора? Пальто не могло скрыть сильную потерю веса, но что, если под ним Максим прячет что-то более ужасное?
Кали схватила его за руку и втянула в квартиру, чтобы рассмотреть при более ярком освещении.
Ее сердце болезненно сжалось. Боже! Он так сильно похудел! Выглядит таким нездоровым, изможденным, почти хрупким.
Внезапно он наклонился и не успела Кали испугаться, как Максим сгреб ее в охапку и поднял на руки. То, что даже в таком истощенном состоянии он смог это сделать без видимого напряжения, свидетельствовало о его силе. Вдруг вспомнилось, как раньше Волков носил ее на руках. В такие моменты Кали казалась себе невесомой и желанной, и у нее возникло такое чувство, словно она вернулась домой. Напряжение и сопротивление испарились.
Максим остановился в гостиной. Если бы Кали могла сейчас владеть голосом, то попросила бы его направиться в ее спальню и не останавливаться, пока они не окажутся рядом – плоть к плоти, не нуждаясь ни в каких словах. И тогда она рассмотрела бы каждый дюйм его тела, сравнивая с тем образом, что помнился ей в мельчайших деталях и вызывал постоянное желание.
Но Максим уложил ее на диван и опустился на пол на колени, глядя на Калиопу сверху вниз. В его глазах она внезапно прочла что-то… ужасное.
А затем он облек свою мысль в слова:
– Могу я увидеть Леонида?
Все в ее теле и душе взбунтовалось против этого.
– Зачем? – только и смогла вымолвить Кали.
Удивление ее было искренним. Максим ведь сам заявил, что не будет принимать никакого личного участия в жизни Лео. Так для чего ему захотелось увидеть сына?
Ответ прозвучал, словно эхо ее мыслей:
– Знаю, я сказал, что не буду с ним видеться. Но вовсе не потому, что не хотел этого, а потому, что считал: я не могу и не должен этого делать.
В памяти Калиопы снова всплыли воспоминания о том мучительном моменте.
– Ты сказал, что ты «не тот человек, на которого можно положиться в подобной ситуации».
Его лицо свела судорога.
– Ты помнишь.
– Такие вещи не забывают.