— Начнем переговоры!
Унлу с воительницами стояла на открытой поляне и подавала сигналы в сторону дирижабля.
— Матушка Ова? — окликнул женщину высокий пилот с маленькой головой и большими зубами. — Кажется, внизу вам что-то хотят сказать.
Он подал женщине грубый сделанный из бамбука бинокль. Ова озадачено повертела его в руках и, глянув в большие радужные стекла, чуть было не упала.
— Что это ты мне такое дал, придурок? Я не вижу конца своих ног!
Пилот молча перевернул бинокль и вновь вручил его матушке Ове.
— Ого! — удивилась матушка, разглядывая пейзаж с маленького балкона обшарпанного дирижабля. — Теперь эту штуку я тебе не отдам. Взамен можешь переспать с кем-то из моих девочек, — на секунду матушка отвлеклась от невиданного устройства и оценивающе смерила пилота взглядом. — Если мои девочки согласятся, конечно, если нет, цацку я тебе все равно не верну.
Пилот хотел что-то возразить, но Ова не дала ему и слова вставить.
— Как это, кстати, называется?
— Бинокль.
— Нет, пожалуй, слишком сложно. Теперь это штука будет называться «штуковина». И не смотри на меня так будто тебя только что ограбили.
Унлу тем временем продолжала подавать сигналы.
— Надо же, я вижу мою девочку как на ладони, — сказала Ова, заметив, наконец, свою любимицу. Девушка использовала алфавит жестов и пыталась что-то сказать.
— Что? Какие переговоры? Ты хочешь, чтобы я посадила аппарат?
— Подождите, она вас не слышит, — сказал пилот и вынес похожий на медную ложку микрофон. — Повторите еще раз.
— Я тебе не павлиновый говорун, чтобы повторять как павлиновый говорун! — возмутилась Ова.
Унлу стукнула себя ладонью по лбу и продолжила передавать послание.
— Что ты дергаешься как припадочная? Я ничего не понимаю!
Девушка глубоко вздохнула и повторила жесты немного плавнее.
— А они точно сдаются? — переспросила Ова.
Унлу отрицательно завертела головой.
— Тогда зачем, скажи, я должна спускать свой аппарат?
— Это не ваш аппарат, — поправил пилот, чей голос также доносился из рупора.
— Не встревай, — сделала ему замечание Ова, неотрывно глядя в присвоенный бинокль.
Вспотевшая от жестов Унлу, закончила свою речь и села на истоптанную траву.
— Ладно, я тебя поняла, — прохрипело из дирижабля. — Создайте оцепление, мы спускаемся.
Стол, за которым отмечали возвращение Эла, теперь разделяли воительницы Овы, стражмейстеры и сами гьеры, чей вид не сильно изменился после бомбежки. Ова начала разговор первой.
— Что с твоей девчонкой, Эланд?
— Гиера Варя пришла в себя.
— Мне нужно ее присутствие.
— Она скоро здесь появится, — заверил Эланд.
— Начну пока без нее. Думаю, вы уже поняли, что у меня здесь единственная правильная версия, но перед тем как вы с этим согласитесь, хочу получить несколько ответов, — матушка посмотрела в глаза здоровяку.
— Ньюлон, как часто твои люди моются?
— Что? — возмутился тот. — Какое это имеет отношение к...?
— Самое прямое! — рявкнула Ова и стукнула по столу.
Ньюлон стиснул зубы.
— Думаешь, я слежу, кто и когда здесь моется?
— Не задерживай меня, отвечай! — настаивала Ова.
Ньюлон горячо выдохнул.
— Могу сказать только за себя.
Матушка Ова ответила жестом, будто взвешивала рукой целую горсть воздуха. Это означало, что-то вроде, «продолжай я слушаю». И Ньюлон продолжил.
— Лично я весной, переплывал реку, а после, еще пару раз дождь был.
— Ясно, собаки бы вас за тысячу шагов учуяли, — Сделала вывод матушка, — но вы могли привести морфов, а те по слухам умеют подчинять собак.
— Исключено, — подал голос Эл. — Вчера здесь были все пьяны!
— Хорошо. Эланд, — Ова перевела свой сжигающий взгляд на него. — К тебе вопросов у меня больше.
Эл кивнул, показывая, что готов ответить.
— Где и когда ты подцепил морфа? — медленно с расстановкой спросила Ова.
— Гиера Варя не морф. Да она не обычная, но она не то, что вы думаете!
— Не морф значит? — прищурилась Ова. — А мне стражмейстеры подсказывают, что вы незаконно купили тональный крем. Для чего?
— А для чего здесь вообще стражмейстеры? — вопросом на вопрос ответил Эланд.
— А для того, Эланд, что Столичный город атаковали тоже. Кто-то напал на сторожевой участок, убил десяток охранников и больше сотни невинных заключенных. Так для чего вам крем?
— Чтобы скрыть цвет моей кожи, — ответила вместо Эла, Варя.