Женщина стала постепенно приходить в себя и стонать. Керри перешагнула через нее, вышла и закрыла за собой дверь. Она спокойно прошла в конец коридора, миновав копировальный аппарат, у которого стоял пристававший к ней утром юнец. Хорошее место для засады. Парень едва успел улыбнуться Керри. Она сделала ему знак рукой и стала спускаться по лестнице. Внизу ей попался явившийся на службу Роджер. Он придержал входную дверь, и Керри проскользнула наружу, бросив ему на ходу:
– Надо же, я кое-что оставила дома.
Хорошо, что в руках у нее не было палки. Начальство строго запрещало выносить из здания документы.
Через секунду она уже была на улице. После серенького утра наконец распогодилось. Ветер с севера принес свежесть и разогнал на голубеющем небе облака. Быстрым шагом Керри прошла два квартала и припустилась бегом. В спортивной обуви, джинсах и майке – ни дать ни взять любительница размяться по утрам.
Какое счастье ощущать свое тело здоровым и сильным. Поль прав: теперь все сошлось. У Керри мелькнула тревожная мысль о том, что будет, если даст сбой разработанный в Провиденсе план. Но нет, в условленном месте стояла машина с шофером, и Керри с наслаждением ощутила себя отлично подогнанной деталью великолепных часов, отмечающих время на невидимом циферблате. За рулем сидел молодой сотрудник отдела Лоуренса. Он рванул с места, и машина понеслась на восток.
Глава 3
Весной Айдахо напоминает Спящую красавицу. После зимнего сна пробуждается зелень. В тени на склонах еще лежат языки снега. Взъерошенные и бледные люди с опаской выходят наружу, не представляя, что надеть: на солнце уже тепло, но, стоит задуть северному ветру, холод пробирает до костей.
Не менее трети штата занимает нетронутая природа, а на остальной территории выращивают картофель. Уроженцы этих мест в прошлом, должно быть, настолько увлеклись охотой на медведей и прополкой полей, что не имели досуга построить нечто, напоминающее настоящие города. Бойз стал столицей штата лишь потому, что не нашлось конкурентов.
Сидя за рулем взятого напрокат старенького «шевроле», Поль забавлялся, читая на указателях французские названия деревень. Надо же, до Нового Орлеана тысячи три километров, а он все еще в Луизиане, купленной Джефферсоном. Огромная территория французских владений когда-то простиралась до самых земель трапперов в Орегоне.
Тед Хэрроу вырос в Кер-д'Алене, на северо-западе штата Айдахо. С самого детства он слышал пронесенные сквозь века Французские слова, и это в чем-то роднило его с Полем. Хотя он и не надеялся обнаружить Хэрроу в этих краях, Поль чувствовал, что настигает того, за кем охотится.
Он провел в Провиденсе несколько дней, разбирая документы о Хэрроу и разрабатывая направления поиска. Всю необходимую помощь Поль получил в самые сжатые сроки. Ему весьма пригодилось то обстоятельство, что и после отъезда Керри в Провиденсе продолжала царить полная боевая готовность. Все отделы присутствовали на заседаниях, и дело «новых хищников» по-прежнему оставалось в центре внимания бюро, хотя отлаженная машина работала прежде всего на свою создательницу. Каждое утро во время ее сеанса связи с Провиденсом сотрудники толпились вокруг телефона. Поль начинал раздражаться, видя, с какой чуть жалостливой симпатией они относятся к Керри, и мечтал взять реванш. Не могло быть и речи о том, чтобы след Хэрроу вел в никуда.
К несчастью, чем дальше Поль продвигался, тем отчетливее понимал, что объект его поисков сродни призраку. Тед Хэрроу не просто исчез, он исчез бесследно. Заметать следы стало второй натурой этого парня. Еще до того, как он порвал с «Одной планетой», его жизнь проходила в постоянных передвижениях и была окутана тайной. В отличие от большинства людей Хэрроу не оставлял за собой следа из предметов, точек на карте и человеческих отношений. Даже если удавалось установить, чем он занимался в то или иное время, никто не знал, где он жил. Стоило Полю засечь его адрес, как вопрос о работе Хэрроу ставил его в тупик. Все это длилось довольно долго и странным образом касалось даже его родни.
Между тем в далеком прошлом все обстояло иначе. В родном штате Хэрроу, Коннектикуте, его семья считалась весьма почтенной. Бабушка Теда по отцовской линии принадлежала к славному роду паломников с «Мэйфлауэр». Все изменилось в 1920-х годах. Отцовская родня Хэрроу пустилась в сомнительные дела и разорилась. Семья прекратила всякие отношения с обедневшими неудачниками. Вот почему теперь, когда их расспрашивали о Теде Хэрроу, все его дальние родственники и однофамильцы отговаривались неведением. Деятельность отца Теда, подвизавшегося в гостиничном бизнесе на Восточном побережье, еще прослеживалась в архивах налоговой службы, но и он через пару лет после рождения сына совершенно пропал из виду.
Из-за спешки команда Провиденса не смогла раздобыть школьного досье Теда: его пришлось бы искать по всей территории Соединенных Штатов и даже за границей. Хэрроу вновь возник из небытия лишь в 1991 году, когда подошел срок его военной службы, но затем снова исчез. Хэрроу числили среди «уклонистов», не желавших отправляться на войну в Заливе. Похоже, что, как и многие другие, он перебрался в Канаду. Проверка показала, что он и вправду обосновался там, и даже позволила выявить некоторые из его местных связей. К несчастью, все они вскоре оборвались. Сотрудники Провиденса собрали множество доказательств участия Хэрроу в акциях экологов в Британской Колумбии, но и на этот раз оказалось, что Хэрроу не стремился сохранить отношения с соратниками.
Выходило, что больше всего сведений удалось получить о времени работы Хэрроу в «Одной планете». Он вступил в организацию в 1995 году и сделал головокружительную карьеру: менее чем через два года он уже был кооптирован в совет. Своему продвижению Тед был обязан дружбе с Джерри Меткафом, одним из отцов основателей движения. Меткаф никогда не давал интервью, так что его версия событий оставалась загадкой. Приходилось полагаться на мемуары этого деятеля, опубликованные год назад. Там говорилось, что Меткаф случайно познакомился с Хэрроу во время силовой акции на одном из участков порубки леса. Он оценил храбрость Хэрроу и убедил его вступить в «Одну планету». Меткаф восхищался его знанием жизни индейцев и считал, что Тед весьма удачно привил движению многие мысли индейцев о мире. При этом Меткаф признавался, что Хэрроу всегда оставался для него загадкой и он ничего не знал о его прошлой жизни. Даже делая скидку на вполне понятное раздражение – книга вышла в свет уже после конфликта с «новыми хищникам», – искренность Меткафа не вызывала сомнений.
Все это никуда не вело, и Поль понемногу падал духом. Идею подсказал Барни.
– А что его мать? – спросил он.
Среди всех белых пятен, из которых, по сути, и состояла жизнь Хэрроу, одно особенно удивляло: отсутствие сведений о его матери. Поль подумал, что она, должно быть, ушла из жизни вскоре после рождения малыша, но после слов Барни решил разузнать об этом побольше. В свидетельстве о рождении Теда после имени отца, сразу наводившего на мысль о Новой Англии, стояло и имя матери. Довольно странное имя: Мария Розария, рожденная 1.1.1946 в Бойзе, Айдахо. На свете, конечно, есть люди, появившиеся на свет i января, но чаще всего эту дату проставляют не имеющим подлинного свидетельства о рождении: подкидышам или тем, кто родился в районах, где такие записи не обязательны. Так делали после войны во множестве индейских резерваций.
Поль занялся католическими миссиями города Бойз и штата Айдахо. Имя Мария Розария могли дать монахини рожденному в резервации и крещеному младенцу. Два практиканта из отдела Барни связались со всеми монастырями штата на предмет информации о всех приемышах сороковых и пятидесятых годов. Одна из монастырских привратниц сообщила о том, что девочка с таким именем занесена в акты некой миссии графства Клируотер, расположенной на склонах Скалистых гор. В миссии девочка освоила ремесло прачки, а в восемнадцать лет отправилась попытать счастья на Восточное побережье, где ей предложили работу. Судя по датам, речь могла идти о матери Хэрроу Сверившись с записями актов гражданского состояния штата Айдахо, где монастырь должен был зарегистрировать приемыша, сотрудники Провиденса нашли упоминание о Марии Розарии, дважды выходившей замуж. 7 июня 1968 года она стала супругой Эдгара Хэрроу, скончавшегося три года спустя. От этого брака родился ребенок по имени Эдвард. Вскоре Мария сочеталась браком с неким Миллером, но вот уже десять лет фактически с ним не жила. Если она взяла фамилию второго мужа, то раньше и не могла попасть в поле зрения сыщиков. В актах нашлось и последнее известное место жительства Марии Розарии: Кер-д'Ален, на севере штата Айдахо.
Эти края известны своим огромным и богатым рыбой озером. Сам городок живет почти исключительно за счет туристов, представая их взору таким, каким они хотят его видеть: декоративно подлинным местом поселения трапперов и продавцов шкур, несмотря на бревенчатые дома не лишенным достижений американской цивилизации вроде закусочных «Кентукки фрайдчикен» и бензозаправок «Шеврон». Вдобавок здесь процветают и полувоенные правые организации, борющиеся за превосходство белой расы.
Поль снял номер в одном из центральных отелей, населенном в основном пожилыми любителями ловли нахлыстом. Оставил там свои вещи и сразу же приступил к поискам Марии Розарии.
Она отыскалась на заднем плане всех этих причудливых декораций. Домом Марии служил поставленный на деревяшки вагончик, увитый плющом и окруженный густым кустарником. Пространство передвижного дома было расширено за счет хаотического нагромождения бочек, дощатых навесов и ящиков, свидетельствовавших о долгой жизни на одном месте.
Поль с трудом отыскал вход в виде похожей на корабельную двери со срезанными углами. Он постучал и стал ждать. Дверь открыла крохотная девочка-индианка в красном полотняном платьице, из-под которого торчали худые ноги.
Я бы хотел повидать Марию Розарию, – сказал Поль.
Из глубины каравана раздался такой громкий голос, что вздрогнули хрупкие стенки машины.
– Кой дьявол зовет меня так?
Женщина лежала в кровати, укрытая сиреневой периной. Ее голова покоилась на подушке с кружевными каймами. На Поля уставилась пара черных пронзительных глаз. Они так блестели, что заставляли забыть обо всем остальном: распластанном бесформенном теле, ногах со вздутыми венами и скрюченными пальцами, давно не мытых руках.
– Подойдите. Вам страшно?
Поль подошел к кровати.
– Утренний Ветер слушает тебя, приятель. Теперь меня зовут так, а старое имя лучше забыть. Если хотите что-то продать, можете сразу проваливать. Денег у меня все равно нет. Я принимаю пожертвования, да и то, если не надо ничего подписывать. Так в чем дело?
– Я насчет Теда, – сказал Поль таким тоном, словно говорил со своим пациентом.
– С ним что-то стряслось?
Спазм почти всколыхнул массивную грудь женщины, но сила тяжести взяла верх, и она снова опустилась на подушку.
– Не знаю. Я его ищу.
Поль сразу понял, что у него нет ни малейшего шанса встретить здесь Хэрроу.
– О нем часто спрашивают?
– Никогда. Понятия не имею, как вы меня разыскали. Даже он меня не может найти, – сказала женщина, достала из-за спины платок и приложила его к глазам.
Поль рассматривал царивший вокруг беспорядок: сломанные лампы, фарфоровые кошки, искусственные цветы. Он чувствовал себя словно в египетской гробнице, где покойный лежит, окруженный вещами, которые он захотел взять с собой в вечность. Если что было важно, так это то, что, похоже, здесь никто не появлялся до него, а значит, ФБР еще не добралось до этой берлоги. Это давало какие-то шансы найти здесь хоть что-то, что поможет ему взять след.
– Он в опасности, так ведь?
– Возможно, – ответил Поль.
Он присел на край кровати, и женщина наконец его разглядела.
– Покажитесь-ка. Да у вас черные волосы! И вдобавок курчавые! Вы что, пуэрториканец?
Она взглянула на него безумными глазами.
– Негр! Негр, черт побери, вот вы кто!
На ее голос прибежала девчушка. Она с осуждением посмотрела на Поля.
– Успокойтесь же. Вы же видите, что я белый. Да и какое вам дело?
– Здесь черных не любят. Предупреждаю сразу, Тед любит их еще меньше, чем я. Принеси нам коку, малышка.
Ребенок исчез.
Мария Розария откинулась на подушку. Лоб ее покрылся испариной, и она начала бредить:
– Вы уже видели его глаза? Когда он родился, я испугалась. С его отцом я уже привыкла к таким глазам, но на его лице утонченного валлийца они смотрелись к месту. А представить, что я сама выродила такие глаза…
Она уставилась в потолок, расправив белесоватые складки на шее.
– Вас это тоже удивляет, ведь так? Бедная индейская сирота и породистый хлыщ?
Она так резко вскинулась на кровати, что, похоже, сама удивилась, оказавшись с Полем нос к носу.
А он-то меня полюбил, вот ведь как. И я его тоже любила. Семья была против, но с его образованием работу найти нетрудно. Никто так не умеет ладить с богатыми, как обнищавший богач. Он был главным администратором отеля «Мажестик» в Балтиморе. Пять звезд, и сам он заместо шестой.
Женщина глотнула коку, которую подала девочка. Поль поставил свой стакан на маленький столик у кровати.
– A я была прачкой в отеле. Так вот. Чего уж там дальше рассуждать.
– У Теда есть братья и сестры?
– Господи, нет! Я и этого-то рожала, думала, помру. Это я сейчас чуть располнела, а убери с меня жир, ничего не останется.
– Вы долго прожили в Балтиморе?
– Пока дирекция не расчухала. После родов нас выкинули на улицу. Бедняга Хэрроу! Вы ведь знаете, эти отели делятся друг с другом черными списками. Так вот, его никто не захотел взять на работу. Это был человек, созданный для своего дела, вот он и пристрастился пить. Совсем стал на себя не похож. Потом решил обратиться к родне, а эти белые мерзавцы, один богаче другого, выставили его за дверь.
Мария Розария замолчала и взглянула на Поля:
– Зачем я вам все это рассказываю? Через три года мой бедный Эдгар сдох как собака. Вот и все.
Едва удержав рыдание, она хлебнула еще коки. Напиток, похоже, вправлял ей мозги.
– А теперь скажите, зачем вы ищете Теда?
– Хочу предложить ему работу.
Поль решил импровизировать. Он сразу понял, что рассчитал верно.
– Приличные деньги? – спросила Мария, и глаза ее вновь заблестели.
– Вполне.
– Дай-то бог.
Теперь она была спокойна и улыбалась.
– Ему нужны деньги?
– Теду? Да у него никогда ни гроша не было, а ведь он птица того же полета, что и его отец. Ну, погрубее, может. Он не может работать, как все. Не знаю, что вы хотите ему предложить, но сразу скажу: на долгий срок не рассчитывайте.
– Не думаете, что он может где-то здесь прятаться?
– Не заглянув ко мне?
– Когда он был здесь в последний раз?
– Два года назад.
– Что он говорил?
– Глупости, как всегда. Он не охоч языком трепать, Тед, но уж если начнет, то все о заумном.
– О чем же?
– Откуда мне знать. Что он, наконец, нашел свою дорогу… Разглагольствовал о Земле, Жизни, Природе, все с большой буквы. Попробуй мы с вами так говорить, весь свет насмешим, а ему ничего. Как вам сказать? Эти слова идут к его глазам.
Она прикрыла кулаком рот и глухо закашлялась.
– Это у него от индейцев.
– Что?
– Все эти слова.
– Вы хотите сказать, что он научился у вас?
Увидев, что Поль удивлен, она уточнила:
– Я родилась индианкой, но монашки пропустили меня через свою мельницу… А Тед, он бывал у настоящих индейцев. Тут большая резервация недалеко, так вот, Тед уже в двенадцать лет пропадал там по несколько дней. Я-то этих краснокожих знаю. Не настолько они уж и больше индейцы, чем я, просто решили вернуться к истокам. Вот и пережимают, чтоб показать, что все это серьезно. Сидят целую ночь, уставившись на луну, и произносят каких-то три слова – ни дать ни взять священные заклинания. Меня-то не купишь на все эти штучки. Я думаю, все они просто жулики, но Тед, он во все это верит.
– Вы давно уже здесь живете?
– Мы приехали через четыре года после смерти Эдгара. Даже не знаю, почему мне захотелось вернуться в эту дыру. Вдоволь поболталась по Восточному побережью. Прачкой ведь ни черта не заработаешь. Можно было бы кое-чего наварить с мужиков монашки мне бы уже не помешали. Но со мной ведь был Тед, да и жили мы почти всегда в одной комнате. Все гадюшники Филадельфии обошли, а потом я добралась до Детройта, чтобы заработать побольше, только дела шли все хуже и хуже Тог я и приехала сюда. У меня было немного деньжат, вот я и о крыла забегаловку на берегу. Потом вышла замуж за Миллера он давал напрокат лодки. Прокатил меня раз на веслах.
Она охнула как паровой домкрат, и Поль понял, что это вздох пополам со смехом. Фирменный номер, за это, должно быть, ее и прозвали Утренний Ветер.
– А что он говорил два года назад?
– Да я же сказала, что, дескать, нашел свою дорогу, и всякие глупости в этом роде.
– А поточнее?
– Что ему придется много поездить. И что-то в том духе, что мир станет лучше.
– Вы не заметили ничего необычного в его поведении или одежде?
– Нет.
Она задумалась:
– А может, и да. У него были новые часы. Большие такие, знаете, с множеством циферблатов и кожаным ремешком.
– Раньше вы их не видели?
– Раньше у него вообще никогда часов не было. Он говорил, что индейцы научили его узнавать время по теням на земле. В итоге всегда опаздывал. Святая наивность!
– Вам показалось, что он разжился деньгами, не так ли?
– Ну, он впервые был прилично одет и принес мне цветы. Огромный букет, не меньше сотни долларов будет.
– Он говорил о работе?
– Нет.
– Тогда откуда же деньги? У него что, есть друзья, которые могут ему подкинуть?
– А ты, часом, не из полиции, негритосик? Тебе-то какое дело, есть у него друзья или нет?
– Я хочу разыскать его. Если кто-то знает, где он, это могло бы помочь.
– Нет, – проскрипела она, вновь укладываясь и прикрывая глаза. – Сдается мне, друзей у него нет. Представьте себе, никогда ни одного не видела. Он всегда держался особняком, понимаете?
Мария Розария зевнула, продемонстрировав изъеденные кариесом зубы.
– А теперь, легавый, оставь меня в покое. Ищи Теда где угодно только отвяжись. Мне приятно о нем говорить, но на сегодня хватит. Лучше посплю, глядишь, во сне приснится.
Поль встал, одернул штаны и отошел от кровати. В углу каравана он увидел малышку. Она, конечно, все слышала. Поль улыбнулся, но девочка ему не ответила.
– Только одно еще, – сказал Поль, делая шаг к кровати. – Отчего он так не любит черных?
Мария Розария уже почти спала. Ноздри ее раздувались в такт ровному дыханию.
– Это пошло от его отца, когда тот начал пить, – пробормотала она, не открывая глаз. – А может, с той поры как… ну там, на Востоке…
Поль решил, что больше она не скажет ни слова. Он повернулся к двери, но женщина заговорила булькающим голосом: – По правде сказать, он не черных не любит, а бедных. Вы скажете, что сегодня это одно и же. Но не всегда. Да ладно, не важно. Ну да, он бедняков не выносит.
Поль едва не схватился за косяк вагончика. От этих слов у него закружилась голова, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что это с ним. Потом он бросился бежать к отелю, где исчеркал две страницы заметками, чтобы не забыть все то, что представилось ему с необыкновенной ясностью.
Глава 4
Жизнь научила Поля тому, как бывает с Керри. Разговоры, уколы, подначки, а потом все это куда-то уходит и наступает главное. Надо только дождаться. Поль ждал. Он чувствовал, что терпение его будет вознаграждено. Прелюдия подходила к концу. Грядет объяснение. Керри не могла этого не понимать, ибо сама предложила встретиться один на один где-нибудь на Западе в укромном уголке, где можно будет раскрыть карты.
Организовать встречу поручили Тайсену, который, никогда не бывав в тех краях, спросил совета у Барни. Какое бы подходящее место выбрать на примерно одинаковом расстоянии от Сиэтла и Кер-д'Алена, между которыми миль семьсот? Барни улыбнулся и сказал одно слово: Одесса.
Тайсен попался в ловушку. Вернувшись в свой кабинет, он перебрал все авиарейсы на Украину. Из Сиэтла туда еще можно добраться, но проложить маршрут из Кер-д'Алена требовало героических усилий. Меньше чем тремя пересадками не обойтись. Тайсен засомневался, правильно ли понял Барни. Случайно он вспомнил про город Одессу в Техасе и уже собирался снова налечь на компьютер, как вдруг получил по электронной почте короткое послание Барни: «Дом Ипатьева, Одесса, штат Вашингтон».
Вызвав на экран карту, Тайсен без труда обнаружил город Одессу, расположенный на северо-востоке штата. Одессу, как и ее соседку Москву в Айдахо, основали русские староверы, эмигрировавшие в Америку в XIX веке. И Керри, и Поль могли добраться туда всего за несколько часов езды на машине. Чуть в стороне от города лежало бывшее поместье, называвшееся «Дом Ипатьева». Теперь оно превратилось в отель на большом участке земли, заросшем березами и вязами. Главный дом появлялся перед взором гостей лишь в самый последний момент за поворотом ведущей к нему грунтовки. Простое вытянутое в длину здание, благодаря крашенному белым перистилю похожее на дворец, с треугольным фронтоном над входом, придававшим ему вид официальный и сдержанный.
Главным достоинством этого места была уединенность. Гостей селили в бунгало, разбросанных по парку. Тайсен зарезервировал для Поля и Керри четырехкомнатную избу с деревянной террасой. Она выходила на лужайку, сбегавшую к пруду, заросшему лилиями. При всем старинном очаровании дома он был оборудован интернетом для связи с миром и идеально подходил для работы.
Керри приехала первой. Ей не пришлось даже сидеть за рулем. Шофер, подобравший ее у «Одной планеты», сначала вывез ее из Сиэтла. Милях в тридцати от города они остановились на заправке, где смогли перекусить и отослать в Провиденс цифровые фотографии документов из кабинета Джинджер. После этого они снова двинулись в путь на восток. Первые три часа она подменяла водителя, а потом уснула. Они подъехали к Дому Ипатьева еще до рассвета.
После душа и завтрака Керри связалась с Провиденсом. Команде Тары уже удалось разобрать присланные документы и проследить биографии кое-кого из товарищей Хэрроу. Даже первые результаты привели Керри в состояние крайнего возбуждения.
Поль появился около десяти. Сначала он думал ехать не останавливаясь, но понял, что слишком измучен. Зарулив на какой-то паркинг, он поспал до шести утра. Поль решил не признаваться, что потерял еще час, остановившись посреди леса на маленьком выступе скал среди деревьев и отдавшись игре на трубе.
Он встретил Керри на террасе избы. Ее распущенные волосы золотились на солнце. Она была одета в голубую рубаху с закатанными рукавами и расстегнутым воротом. У нее гибкое и напряженное тело гончей, подумал Поль.
Керри сделала знак Полю сесть напротив нее.
– Сразу подведем итоги, – сказала она. – Надо принять решения, с которыми нельзя тянуть.
Внизу Поль заказал чай и пирожные. Служащий отеля поставил перед ними синий сервиз Ломоносовской фабрики.
– Я тебя слушаю, – сказал Поль, водрузив голые ноги на балюстраду террасы.
Сон пошел ему на пользу. Он чувствовал себя в форме. Поль дал Керри рассказать о результатах работы, отлично зная, что в рукаве у него есть карта, с которой он выиграет эту последнюю партию.
– Провиденс разбирает документы, которые я смогла переснять в «Одной планете».
Керри сказала это как бы между прочим, лишь чтобы начать разговор. Поль искренне и даже нежно поздравил ее с успешным выполнением задания в Сиэтле. Керри была удивлена и тронута.
– Расскажи, как там все прошло.
– Правда? Тебе интересно?
Она не заставила себя упрашивать и рассказала про Джинджер, коридоры здания «Одной планеты» и женщину, которая вломилась к ней как раз тогда, когда она фотографировала документы. Оба они посмеялись. Поль чувствовал, что время соперничества позади. Вновь окунувшись в дело, Керри нуждалась в таких вот невинных играх. Казалось, ей снова нужно доказать себе что-то, быть на высоте в своих собственных глазах. Керри никогда не отличалась болтливостью, и Поль почти ничего не знал о ее детстве, проведенном в обществе сестер. Ее семья происходила из Центральной Европы, точнее, из бывшей Чехословакии. Поль подумал о собственной матери и ее русских корнях и сделал вывод, что атмосфера, в которой выросла Керри, была пропитана одновременно нежностью и соперничеством. Ее, наверное, очень любили, как любят детей в этих краях – с бурными ласками, криками, плачем, объятиями. Но любовь не давалась даром – ей постоянно нужно было доказывать, что она везде может быть лучшей. Такое сочетание всегда питает тревогу. Всякий раз, как она встречалась с Полем и приступала к делу, ей прежде всего требовалось избавиться от этого беспокойства. Проникновение в «Одну планету» послужило хорошим лекарством. Поль сказал себе, что скоро могут возникнуть большие проблемы и они станут решать их вместе.
– Я только что говорила с Тарой о первых результатах. Она еще позвонит днем, когда они закончат анализировать документы и все проверят. Рассказать?
– Давай!
Керри встала и присела на деревянные перила. Поль видел ее против света на фоне деревьев и лужайки.
– Перво-наперво новость, которая тебя обрадует. Мы, скорее всего, нашли недостающее звено твоей теории.
– Между чем и чем?
– Между группой Хэрроу и Европой. Представь себе, что среди «новых хищников» есть европеец. Один-единственный. Это молодой французский студент по имени Джонатан Клюз. Был в Штатах на стажировке. Какая-то подружка свела его с «Одной планетой». У него уже была склонность к радикальным идеям, и он быстро клюнул на пророческие речи Хэрроу.
– Где он сейчас?
– Когда в «Одной планете» возникли разногласия, руководство решило его исключить, но в это время он уже покинул Штаты.
– Почему?
– По официальной версии, закончилась стажировка. А может быть, эта свинья Хэрроу подговорил его смыться.
– Он вернулся во Францию?
– Похоже на то. Мы проверяем.
– Ты думаешь, что этот парень стоит за историей в Польше?
Поль ничего не сказал Керри, но чувствовал себя немного разочарованным. Он уже утвердился в мысли, что в лабораторию наведалась женщина, хотя и не смог бы подтвердить это какими-то уликами. Как и при выполнении всех прежних заданий, он «нарисовал» себе цель, причем иногда очертания ее проступали весьма отчетливо. Сейчас Поль представлял себе девушку невысокого роста, стройную и спортивную, и ему очень не хотелось расставаться с этим образом.
– Он вовсе не обязательно действовал сам. Во всяком случае, это доказывает, что у Хэрроу есть связник в Европе и он вполне может планировать там операции с его помощью.
Керри и сама не была уверена, что существует связь между раскольниками из «Одной планеты» и польским делом, так что подобное предположение означало скорее миролюбивый жест в сторону Поля, некую гарантию передышки в сражении. Это была хорошая прелюдия к разговору.
– Что вы еще там нашли?
– Все отчеты о заседаниях совета эпохи разрыва с Хэрроу.
Поль снова восхищенно поднял голову.
– Поверхностный анализ позволяет заключить, что события разворачивались в три этапа. На первом – два с половиной года тому назад – сложилась сама группа «новых хищников. Тогда это было просто движение нескольких несогласных, объединившихся вокруг своего гуру, Хэрроу. Руководство «Одной планеты» было раздражено, ибо не одобряло раскола в своих рядах, но не считало проблему серьезной.
– А на втором этапе?
– Второй этап начался прямо перед разрывом, точнее говоря, примерно за месяц. Это было два года назад. Хэрроу вдруг поменял тон. Он информировал руководство об одном секретном проекте и призвал начать действовать. Это был прямой шантаж: либо вы со мной, либо я работаю в одиночку. Он утверждает, что располагает всеми необходимыми средствами. Руководство приходит в ужас. Начинаются жаркие споры. Одни утверждают, что он просто блефует. Они полагают, что на Хэрроу не нужно обращать внимания и все само собой кончится. Другие считали, что он говорит правду. В отчетах появляются интересные факты. Так, Хэрроу арендовал суперсовременный офис в Канзасе, стал много ездить и посетил ряд городов не только в Штатах, но также в Индии, Китае и Бразилии. Раньше у него никогда гроша за душой не было, а теперь кто-то его весьма щедро финансировал.
– Ну, и что же они решили в конце концов?
– Победили сторонники статус-кво. Совет постановил игнорировать ультиматум Хэрроу. В то же время его не исключают из организации, чтобы не делать парню липшей рекламы.
– А на третьем этапе лидирует Хэрроу?
– Именно так. Теперь уже он берет инициативу в свои руки. Примерно месяц спустя он объявляет о выходе из «Одной планеты». За два дня до назначенного срока руководство собирается на заседание и принимает решение вскрыть нарыв, Одному из членов совета поручается составить список сторонников Хэрроу, чтобы потом исключить их всех скопом.
– Но все это было бесполезно, потому что Хэрроу уехал…
– Ну да, они просто боялись, что он затянет «Одну планету» в свой дикий проект через кротов, которые могли остаться у него в организации.
Керри помолчала, чтобы придать больше веса тому, что собиралась сказать.
– Все это подтверждает наши опасения: группа Хэрроу действительно планирует действовать совершенно независимо от «Одной планеты». И парень на это способен: кто-то щедрой рукой дает ему средства.
– У тебя есть наводка на этого «кого-то»?
– Из документов понятно одно: ни у кого из группы Хэрроу нет таких финансовых возможностей, так что речь идет о человеке или организации, не имеющем отношения к «Одной планете».
Поль кивнул и задумался. Он встал и подошел к крыльцу, спускавшемуся на лужайку. В материалах Керри зиял один пробел. Она и сама это знала, так что все предшествующее было лишь приглашением к разговору, где должны прозвучать соображения Поля.
– Нигде в отчетах не говорится, в чем суть проекта Хэрроу?
– Нет, – ответила Керри. – Похоже, то, что Хэрроу говорил на совете, нигде не зафиксировано. Они постарались убрать всякое упоминание об этом даже из конфиденциальных документов. Ясное дело, не хотели заслужить обвинение если и не в сообщничестве, то в недонесении о преступлении, поскольку проект Хэрроу конечно же криминальный. Это вытекает из всей его человеконенавистнической идеологии.
– Конечно, – согласился Поль. – Суть дела понятна, но когда начинаешь действовать, надо определить цели, средства и время… Как по-твоему, какой конкретно план он им предлагал? Что могло так напутать боссов «Одной планеты»?
Керри помотала головой. Ей было нечего больше сказать. Оборона никогда не была ее сильной стороной в игре, и Керри решила обратить вопрос к самому Полю.
– У тебя есть мысли на этот счет? Расскажи, что ты накопал на Хэрроу.
– Пойдем, – предложил Поль. – Прогуляемся и подумаем.
Это вошло у них в привычку. Она появилась в не такую давнюю, но уже доисторическую эпоху, когда детей учили опасаться припрятанных микрофонов. О серьезных делах следовало говорить на ходу и на открытом пространстве. Для Керри и Поля такие прогулки быстро превратились в удовольствие. Это был лучший способ избежать служебных ограничений и лишнего любопытства.
– Надо пройти по цепочке с самого начала, – сказал Поль, опуская со лба на нос солнечные очки.
Они стали спускаться по лужайке к пруду.
– Итак. Отец Теда Хэрроу – отпрыск почтенной семьи из Новой Англии. Он разорился и кончил жизнь в нищете из-за неравного брака. Его мать – оторванная от своей среды индианка. Я ее видел. Она живет неподалеку отсюда в Айдахо. Ей крепко досталось в жизни, и она ненавидит весь род человеческий. Она не переносит индейцев, потому что считает их выродившимся народом, а также белых – потому что они ее не приняли. Но больше всего на свете она презирает черных, которые стали для нее воплощением нищеты. Похоже, что все это передалось ее сыну. Молодой Хэрроу водится с индейцами из резервации. Он лепит свое мировоззрение из чего придется, как бездомные подбирают всякий мусор для постройки хижины. Он бежит в Канаду, чтобы не попасть на войну в Заливе. В Ванкувере сближается с какими-то экологами. Они говорят ему о природе, дают читать книги, втягивают в потасовки с полицией. Вернувшись в Штаты, он появляется в «Одной планете», где его грубоватая простота приходится ко двору.
– Похоже, мы все это и раньше знали.
– Согласен, но я же сказал, что хочу восстановить всю картину.
Они подошли к пруду. Между кустами по берегу вилась протоптанная в черной грязи тропинка, огибавшая пруд. Поль и Керри двинулись к ней, продолжая разговор.