Выходя из отеля, Жюльетта улыбнулась Жуакину, который подремывал около дверей, неловко устроившись в своем железном кресле. Он ответил ей почти незаметным движением век.
Хэрроу был молчалив и серьезен даже более, чем обычно. Жюльетте показалось, что он немного дрожит, и это ее позабавило. С тех пор как она вернулась, он относился к ней с несвойственной ему нежностью. Хэрроу не касался Жюльетты, a она не давала к этому повода. Он дотошно расспрашивал, не изменила ли она своих взглядов и готова ли начать действовать. Когда он убедился, что с ней все по-прежнему, то, похоже расслабился.
Жюльетта поместилась на заднем сиденье рядом с Хэрроу. Сидевший впереди Зе-Паулу давал указания шоферу, коротышке с квадратным лицом, поглаживавшим баранку пухлыми пальцами.
Бог весть почему, Жюльетта вспомнила соседскую старушку, к которой мать в детстве отводила ее. Это была тучная женщина, с трудом передвигавшаяся по дому. И вот однажды они ее просто не узнали. Платье болталось на ней как на вешалке, а соседка гордо заявила, что благодаря новой диете сбросила аж двадцать пять килограммов. Едва успев перешить свои платья, она скончалась через три месяца. Роль новой диеты успешно сыграл рак печени. Сделав ее счастливой, он отнял у нее жизнь.
Машина спустилась к Боттафогу, проехала вдоль залива и оказалась в длинном туннеле. Это не был самый короткий путь к Байшада. Мозг Жюльетты регистрировал окружающее с необыкновенной точностью, хотя она казалась безразличной ко всему. Потом они повернули направо к Лагону. По крутой улочке машина подъехала к внушительного вида решетчатым воротам, которые открылись при ее приближении. Зе-Паулу, должно быть, предупредил об этом с дороги по мобильному. За воротами открывался большой мощеный двор, окруженный растениями в горшках. В глубине виднелась вилла современной постройки с парковкой на три машины. Они заняли одно из двух свободных мест. Двор был пуст, но в стоявшей рядом машине сидел шофер. Машина оказалась старым «фольксвагеном-жуком», с серой краски которого давно сошел весь блеск. Низ кузова проржавел. Зе-Паулу вышел первым. Он открыл дверцу «жука» и знаком велел Жюльетте сесть внутрь. Зе-Паулу уже хотел закрыть дверцу, но Жюльетта помешала ему:
– Тед едет со мной.
Бразилец взглянул на Хэрроу, и тот подошел к машине.
– Да, – сказал он. – Я еду с ней. Я обещал.
На лице Зе-Паулу отразилось недоумение, смешанное с раздражением. Хэрроу положил ему руку на плечо.
– Это ничего не меняет, – сказал он глухо.
– Но тут нет места.
– Скажи шоферу, чтобы вышел. Я поведу сам.
После некоторой суеты шофер покинул свое место, и Хэрроу сел за руль.
Жюльетта поставила это условие во второй половине дня после своего возвращения. Хэрроу не спорил, ибо это позволяло ему приглядывать за Жюльеттой до самого конца. Бояться ему было нечего. Присутствие полицейских в районе операции было заранее оговорено. Ни один случайный прохожий не осмелился бы донести на него, а заявление какого-нибудь сумасшедшего немедленно отправится под сукно. Следствие установит, что Жюльетта прибыла одна за рулем «фольксвагена», и ни один факт не будет этому противоречить. Главное, чтобы все шло до самого конца по намеченному ими плану. Хэрроу будет тем легче проконтролировать это, что он ни на шаг не отойдет от Жюльетты и пресечет любую попытку отступить от плана, не допуская ни колебаний, ни предательства.
Они тронулись в путь почти сразу. Зе-Паулу открыл капот машины и удостоверился, что четыре контейнера на месте. Уже стемнело, когда они выехали за ворота и покатили вдоль озера. Освещенный прожекторами Христос Искупитель простирал руки, готовый принять всех грешников. Теперь Хэрроу ехал прямо на север в направлении Байшада.
Жюльетта видела профиль Хэрроу, смуглое лицо которого выделялось на фоне струящегося света. Фавелы, подумала Жюльетта, легко узнать ночью, потому что огоньки разбросаны там как попало, а в богатых кварталах они выстраиваются в горизонтальные и вертикальные линии.
– Ты помнишь, что должна сделать?
– Я сегодня целый час все повторяла, Тед.
С пустым контейнером в руках Жюльетта раз за разом повторяла движения, которые ей предстояло сделать на месте: открыть замок безопасности, погрузить контейнер в воду канала перевернуть его на бок, вылить все содержимое, снова закрыть контейнер, положить его в мешок для мусора, и так далее.
Все предыдущие ночи шел дождь. Грозного вида облака обещали проливные дожди в самые ближайшие часы. Воздух дышал сыростью, но было непонятно, поднимается ли она от пропитанной влагой земли или ею дышит предгрозовое небо. Треща мотором словно пулемет, «жук» храбро двинулся на приступ первых выбоин, отмечавших въезд в Байшада.
Время операции выбрали не случайно. Она должна была начаться в сумерки, когда вокруг меньше всего лишних глаз и ушей. Кроме того, после наступления темноты местные жители часто приходили к каналу помыться или набрать воды к ужину. Они будут заражены немедленно. По-тихому избавиться от Жюльетты тоже легче всего в темноте.
Когда они подъезжали к цели, солнце касалось линии горизонта, перечеркнутой путаницей электрических проводов и деревянными столбами. Хэрроу внутренне подобрался, как всегда, когда попадал в этот ненавистный ему мир. Жюльетте, напротив, показалось, что она дома.
Керри и ее ухажер задержались в кафе дольше, чем предполагалось. Мота несколько раз звонил Деборе. Узнав, что ее еще нет дома, он всякий раз предлагал подождать еще немного. Керри мучилась от нетерпения, но не могла ничего поделать. Мота раздражал ее своей болтовней типичного бабника и плоскими шутками. Керри решилась наконец заговорить о политике. Она спросила его об Ожвалду Лейте, про которого много слышала в Соединенных Штатах. Верно ли, что, как говорят, он будет кандидатом в президенты на ближайших выборах.
Мота заговорил о нем с восхищением, но не сообщил Керри ничего нового. Часов в пять он решил позвонить еще раз и с довольным видом сообщил, что Дебора звонила домой от своего парикмахера и обещала вернуться в течение часа. Не торопясь, Мота попросил счет, расплатился и, извинившись, отправился поговорить по телефону «о тяжелом больном». В четверть шестого они вышли из бара на боковую аллею, куда один из двух служащих автостоянки подогнал машину.
В конце рабочего дня улицы были забиты автомобилями. Керри подумала, что то ли ей просто не везет, то ли Рио всегда такой – одна сплошная пробка. Почти весь день она провела в едва ползущих машинах. Мота поставил диск с бразильскими мелодиями и принялся обсуждать музыкальные инструменты северо-востока страны, откуда происходила его семья. Керри меньше всего хотелось рассуждать о сравнительных достоинствах кавакинхо и скрипки Сартао.
Она разглядывала отливающее багрянцем озеро, вокруг которого там и сям зажигались огни. Холмы становились темно-зеленого цвета, а их базальтовые вершины отпивали закатными лучами солнца.
Мота болтал не переставая. У самого конца озера они свернули на дорогу, вьющуюся по склону Корковаду. Мота сосредоточился на дороге и замолчал. По бокам узкой и темной полоски асфальта возвышались каменные заборы частных владений. Нависающие над ними тропические растения подсвечивались изнутри прожекторами. Керри видела теперь только профиль сидящего за рулем мужчины, время от времени высвечивающийся прорывающимися сквозь листву лучами. Без маски галантности выражение его лица вдруг показалось ей опасным и жестким.
Время от времени на поворотах в разрыве стен появлялся свет простых электрических лампочек и белых неоновых трубок, выдававших районы фавел.
Теперь Керри заговорила первой. Она спросила Моту, сколько еще им оставалось ехать, кто жил в этих домах и не боялась ли Дебора ездить в темноте по этим дорогам одна Тот отвечал короткими фразами. Мимика его лица изменилась а улыбка из галантной стала напряженной.
Чем выше по склону холма, тем реже встречались виллы и им приходилось пересекать совершенно темные пространства, где, должно быть, вдоль дороги рос лес.
– Нет, – сказал Мота, – это не очень спокойный район.
Керри не видела его лица, но ей показалось, что Мота улыбается.
– Вы слышали об этом американском журналисте, который пытался разнюхать здесь что-то о торговле кокаином…
– Не помню. Что с ним случилось?
– Его нашли разрезанным на кусочки. Совсем маленькие кусочки. В ящике.
– И что?
– Это случилось там, в фавеле на склоне холма.
Керри почувствовала, как живот скрутило спазмом. Это не был страх. Ей вдруг показалось, что она должна быть начеку, приготовиться к какому-то испытанию, к схватке.
– А на дороге, – продолжал Мота, – нередко нападают, устраивают засады…
Керри смотрела на освещенную фарами пустынную дорогу, по которой они ехали все медленнее и медленнее.
– Вообще-то говоря, воры интересуются только деньгами.
Снова черный туннель без единого огонька.
– Но, бывает, – сказал Мота, смеясь теперь совершенно открыто, – что и людям не удается спасти свою шкуру.
Вдруг Керри заметила фары едущей им навстречу машины.
– Особенно не в меру пронырливым людям…
Керри все поняла еще до этих слов. Фары, которые она заметила, не двигались и светили вкось. Это была машина, поставленная поперек дороги. Рядом с ней виднелись силуэты людей. Керри попыталась открыть дверь, но она была заблокирована. Она повернулась к Моте и увидела, что одной рукой он держит руль, а другой готовится ее ударить.
– Спокойно, – приказал он. – Как это там у вас по-английски говорят: «Вы забрались в пасть к волку».
Вместо того чтобы напугать ее, эти слова сделали Керри способной на все. Вот оно: ловушка, двойная игра Моты, неизбежный конец. Керри из Форт-Брэгга немедленно заняла место послушной и немного наивной Керри, позволившей заманить себя в западню.
Машина отстояла еще примерно на сотню метров, и убийцы не осмеливались стрелять, поскольку шофер был одним из их банды. Мота не ожидал стремительного и неожиданного удара, которым наградила его Керри, сразу же перехватившая руль. «Лексус» резко вильнул на узкой дороге, выскочил за откос и устремился в пустоту. В этом месте склон оказался таким крутым, что на нем метров на двадцать не росло ни одного высокого дерева. Машина подмяла под себя кусты, как пуля проскочила между двумя стволами, врезалась в третий и застыла в почти вертикальном положении. Керри, свернувшаяся клубком, отделалась легким испугом. Мота не пристегнул свой ремень. Он ударился головой о ветровое стекло и теперь без сознания лежал на руле. Двери по-прежнему оставались заблокированными. Керри наклонилась к Моте и нашла у него револьвер в плечевой кобуре. Она ударила рукояткой по стеклу, разлетевшемуся на кусочки. Керри протиснулась в окно и почувствовала, что поранила себе левую руку.
Наверху по дороге и склону метались лучи фонарей. Керри слышала голоса и звук шагов. Земля здесь впитала влагу дождей и стала жирной и скользкой. Цепляясь за стволы деревьев и не обращая внимания на боль, Керри стала спускаться вниз.
Глава 11
Нашпигованный смертью «жук» медленно полз по главной дороге Байшада. Хэрроу и Жюльетта молчали, настороженно вглядываясь и вслушиваясь в темноту. Ничего подозрительного. Вокруг царило спокойствие. Двери лачуг были закрыты, но ни один старик не сидел на скособоченных лавочках, примостившихся вдоль фасадов. Оба решили, что всему виной сырость, висевшая в воздухе после дождя. Бразильцы всегда жалуются на холод, стоит лишь чуть-чуть отступить привычной удушающей жаре.
Между тем чем дальше они продвигались, тем это спокойствие казалось им все более странным. Улицы были абсолютно безлюдны. Даже дома, из окон которых обычно гроздьями свисали головки детей, казались заброшенными. Они еще не добрались до конца главной улицы, как им стало совершенно ясно: фавела покинута жителями.
Отступать было поздно, и в любом случае это удивительное явление могло иметь разумное объяснение. Люди могли уйти куда-то на праздник или попрятаться в норы после кровавого побоища.
Медленно продвигаясь вперед, они добрались наконец до берега канала. Хэрроу сбавил ход и внимательно огляделся. В переулках, выходящих на площадь, не осталось ни одной живой души. Хэрроу все еще размышлял над этим, когда заметил нечто еще более странное. Полицейского грузовика нигде не было, равно как и любого другого намека на присутствие стражей порядка.
Хэрроу резко затормозил, и машина как вкопанная встала на перекрестке. Он повернулся к Жюльетте, и та увидела его лицо, искаженное судорогой гнева и страха.
Тед не успел заметить, что она улыбается странной восторженной улыбкой, словно отдаваясь таинственной силе судьбы, которой суждено свершиться. Из хижин, стоявших перед машиной, вышла группа солдат. Другие военные с оружием наизготовку встали по сторонам машины. Послышался звук приближающегося вертолета, который вскоре завис над «жуком».
Все произошло очень быстро, но участники событий, не исключая Хэрроу, пережили эти моменты так остро, что они показались им бесконечными. Хэрроу не решался вытащить оружие, которое он прихватил на случай непредвиденного поступка Жюльетты или неожиданного сопротивления жителей трущоб. Но против вооруженных отрядов его пистолет был бесполезен. Хэрроу взглянул в зеркало заднего вида, чтобы оценить возможность бегства, и увидел метрах в пятидесяти шеренгу солдат, перегораживавших дорогу, по которой они приехали. Тогда он сделал вид, что готов сдаться. Он опустил руки и замер, а потом медленно, чтобы не привлекать внимания, включил первую скорость и что есть сил вдавил педаль газа. Машина рванулась вперед, раздались выстрелы. Пули впивались в землю в сантиметрах от машины, пробивали колеса. Жюльетта сидела неподвижно и все еще улыбалась. Машина разворотила металлический забор одного из домов и врезалась в саманную стену. Капот вздыбился, и «жук» застыл в месиве из кусков дерева и комьев глины.
Воцарилась тишина. Дверца водителя распахнулась. Жюльетта лежала, уткнувшись лицом в приборную панель. Правая сторона ее лица опухла от удара. Жюльетта не увидела ни специальной группы в резиновых антибактериологических костюмах, ни солдат, которые окружили весь район, когда стало понятно, что Хэрроу исчез. Она не присутствовала при извлечении из-под капота контейнеров с отравой, которые, к счастью не повредились при ударе. Жюльетта оставалась в забытьи когда бригада врачей переносила ее в машину, а вокруг сверкали вспышки фотокамер. Единственное, что ей запомнилось, была фигура маленького старика в твидовом костюме, который внимательно ее разглядывал.
– Она и вправду красива, – сказал старик с немного деланым британским акцентом. – Хорошо, что она легко отделалась.
Он говорил с верзилой негром, который стоял немного поодаль.
– Отойдите-ка, Арчи, – сказал Барни. – Дайте им закрыть дверцы. Ее надо как можно скорее доставить в больницу.
Лес сохранился в Рио лишь там, где строительство совершенно немыслимо: у подножий холмов, на крутых склонах и в неудобных лощинах. Пробираясь ощупью в темноте, Керри чувствовала это на своей шкуре. Иногда ее укрывал лес, но здесь на крутых склонах земля скользила под ногами, ко всему еще путающимися в лианах. Стоило попасть на пологий склон, как появлялись признаки человеческого жилья: ограды из проволоки, заборы, курятники, свалки мусора. Керри чувствовала себя в ловушке. Вокруг царила полная темнота, и лишь иногда среди стволов деревьев где-то внизу мерцали огоньки города, ожерельем охватывающие бухту Гуанабара, да высоко над ней начинали метаться лучи фонарей ее преследователей.
Никогда еще Керри не попадала в такой переплет. Ситуация казалась настолько безнадежной, что предвидеть дальнейшее было не трудно. Когда смерть настигает человека в постели, при падении с высоты или в результате аварии, какая-то судорога памяти вызывает в воображении образы любимых существ, картины минут любви и дорогих сердцу мест. Керри не переживала ничего подобного. В ее сознании вся память и все человеческое было словно выжжено. Оставался лишь инстинкт самосохранения, животное усилие существа, собирающего последние силы, древнее желание схватиться со смертью и победить ее. Это было необыкновенно похоже на сексуальное наслаждение, спазм тела, а не души, основной инстинкт, сливающий их воедино.
Пробираясь сквозь заросли, Керри поранила себе лицо и руки об иглы и ветки. Липкая жидкость текла по ее коже, и ничего не видящая в темноте Керри не сомневалась, что это кровь. Никакой боли она не чувствовала. Оступившись, она рухнула в какую-то яму, полную опавших листьев и грязи. Керри стала рыть землю руками и постаралась забросать себя перегноем. Быть может, ей удастся здесь спрятаться. Лучи фонарей и приглушенное эхо криков убедили Керри, что преследователи еще далеко.
Пытаясь зарыться в землю, Керри лишь измазалась с ног до головы грязью. Яма была недостаточно глубока, чтобы служить надежным убежищем. Ее обнаружат немедленно. Керри выбралась на ровное место и снова побежала вниз по склону. Вдруг в нескольких метрах впереди она увидела дорогу и вдоль нее лучи фонарей примерно через каждые пятьдесят метров. Ничего хорошего отсюда ждать не приходилось, и Керри пошла вдоль склона, надеясь найти проход к фавеле, чьи огоньки виднелись вдали. Вдруг она почувствовала, что в ее лоб что-то впилось. Керри протянула руки вперед и обнаружила тройной ряд колючей проволоки, преодолеть который нечего было и думать.
Керри остановилась, задыхаясь и ослепнув на один глаз от крови, которая заливала ей лицо. Она взглянула назад, чтобы по свету фонарей оценить расстояние, отделявшее ее от убийц.
Тут только она заметила, что сзади было совершенно темно и тихо. Фонарей больше не было видно, крики затихли. Вокруг царила ночь, из глубины которой едва доносился шум большого города.
Керри замерла и стала ждать. Все это могло значить, что преследователи ее обнаружили и подобрались совсем близко готовясь неожиданно наброситься на нее или просто-напросто пристрелить. Чем дольше Керри стояла, замерев в темноте, тем меньше верила в такую возможность. А может, эти люди приготовили ей другую ловушку, расставленную где-то дальше?
Она пыталась понять, что ей делать, когда вдруг послышались новые звуки, на этот раз идущие сверху. Керри насторожилась. Ей показалось, что она расслышала глухой звук закрывавшихся дверей машины, потом свисток и чьи-то голоса. Керри не двигалась. Она боялась надеяться, что ей таки удалось ускользнуть от своих преследователей.
Прошли три долгие минуты. Надежда росла, а азарт опасности и погони постепенно уступал место счастью освобождения.
Тем горше было ее разочарование, когда Керри снова увидела где-то вверху лучи фонарей, мелькающие среди стволов. Временное затишье могло объясняться прибытием подкреплений, лучше оснащенных для решения своей задачи. Стоит им пустить в ход инфракрасные прицелы, и ситуация станет критической. Но если они у них есть, тогда зачем опять использовать фонари?
Керри решила не тратить время на бесполезные размышления, и снова пошла вдоль проволоки, стараясь обнаружить какой-то проход, но тщетно.
Теперь она слышала совсем неподалеку хруст веток, сквозь которые продирались те, кто гнался за ней, и даже, как ей показалось, шорох листвы у них под ногами.
И тут совсем близко послышался ужасающе громкий голос мужчины. Керри инстинктивно пригнулась в бесплодной попытке остаться невидимой. Она не сразу узнала голос того, кто ее звал. Когда наконец ей это удалось, происходящее показалось Керри настолько нелепым, что оно не могло быть ничем, кроме галлюцинации.
– Керри!
Она бредит? Голос выкрикивал ее имя. На третий раз Керри уверилась, что слышит его наяву. Голос близился, и она стала узнавать его.
– Поль, – крикнула Керри.
Луч фонаря пробежал по колючей проволоке и осветил ее лицо. Керри с трудом поднялась на ноги.
Кровь, грязь и слезы, бежавшие по ее лицу, делали Керри неузнаваемой, и человек на какой-то миг замолчал.
И вот, наконец, Поль подошел к ней, обнял, и Керри зарыдала у него на груди.
Машина мчалась по Рио под звуки сирен и в окружении военных пикапов, в которых стояли солдаты, с угрожающим видом державшие у бедра свое оружие.
Керри откинулась на заднее сиденье, даже не пытаясь поберечь его светлую кожу. Поль по-прежнему держал ее за плечо, но больше не прижимал к себе. После шока Керри долго дрожала, словно весь страх выходил из нее вместе с холодным потом. Теперь она чувствовала себя хорошо и отлично соображала, мечтая лишь об одном: понять, что же все-таки произошло, как идет расследование и стоит ли ждать самого худшего.
– Как ты меня нашел? – спросила она Поля.
– Я проследил весь твой путь с самого начала: кабинет Деборы, клиника…
– Но как мог ты узнать о кафе в Лагоне?
– Туда мы добрались слишком поздно. Таксист, который тебя вез, вернулся к отелю «Океания». Я увидел его, когда совершенно отчаялся найти хоть какой-нибудь след. С дулом у затылка он стал разговорчивым: рассказал и о Моте, и о кафе. Понятно, что больше он ничего и не знал.
– Как ты мог понять, куда я поехала дальше?
– Ну, здесь помог другой случай. Ты помнишь ребят у кафе. которые подгоняют машины?
– Не особенно.
– Их было двое. Высокий блондин и плотный коротышка с вьющимися темными волосами.
– Вроде так.
– Высокий блондин оказался шотландцем, который пишет в Бразилии диссертацию по антропологии. Днем подрабатывает на карманные расходы. Пока толстяк подгонял машину Моты, шотландец слышал, как ты с ним разговаривала. Он показывал тебе пальцем на Корковаду и объяснял, где находится дом Деборы. Это был единственный след. Остальное ты и сама знаешь.
Керри повернулась к Полю и, сложив губы трубочкой, чтобы не заляпать его кровью и грязью, поцеловала в щеку.
– Спасибо, – сказала она.
Поль пожал ей плечо, и они замолчали.
Взглянув чуть вперед, Керри вдруг увидела военный эскорт с оружием на изготовку.
– А эти-то откуда взялись?
– За них ты должна благодарить Арчи.
– Арчи?!
В эту минуту кортеж остановился возле глухой стены с металлическими воротами, охраняемыми двумя солдатами в касках. Ворота открылись, и машины въехали внутрь, заливая стены оранжевым светом фар. Они пересекли просторный двор, заставленный военными грузовиками и джипами, и остановились перед ярко освещенным зданием. Повсюду бегали офицеры в форме и гражданские лица. Керри и Поль вышли из машины и поднялись по трем ступеням крыльца. Тут их ждал Барни. Он взял руки Керри в свои и с чувством пожал их. Потом все трое прошли внутрь.
На первом этаже был устроен настоящий штаб. Барни усадил их в углу за стол, уставленный портативными компьютерами, мобильными телефонами и рациями.
– Мне только что звонил Арчи, – сказал он. – Он все еще на заседании у министра обороны.
– А что в Байшада? – спросил Поль.
– Операция по обеззараживанию еще не окончена. На это потребуется примерно час.
– Хэрроу?
– Все еще не могут найти.
– Но как же он смог улизнуть? – воскликнул Поль.
– Это наша ошибка, – сказал Барни, поерзав на стуле. – Мы дали строгое указание солдатам не палить во все стороны, как они привыкли.
Поль вспомнил, что, когда они разрабатывали план, он настоял на том, чтобы Жюльетта в любом случае не пострадала.
– Солдат застали врасплох. Хэрроу въехал в какую-то лачугу, разметав повсюду железо и доски. Было темно, и ему удалось сбежать.
– Вас бы не затруднило кое-что мне объяснить? – сказала Керри. – Похоже, я пропустила много интересного… Я застряла на том месте, где Арчи объявил нам войну и потребовал прекратить расследование.
– Ну да, конечно, – ответил Барни, проведя рукой по глазам.
Усталым баритоном он рассказал о вмешательстве в дело Лоуренса, своем разговоре с Арчи и о том, как ему удалось перетянуть его на их сторону.
– Так теперь он не против нашей операции?
– Арчи ничего не делает наполовину. Поверив мне, он сделал все, что мог, и, надо признать, весьма эффективно.
– И что же он сделал?
– Лучше пусть сам расскажет. Он это обожает и не упустит ни одной детали.
– И все же?
– Ну, прежде всего, он задействовал свою записную книжку. За шутками и прибаутками мы как-то забыли, что он и вправду имеет немало связей.
– Даже в Бразилии? Его люди способны сорвать операцию разработанную самим министром внутренних дел?
– Нет. Не думаю, что у него много знакомых в Бразилии. Их гораздо больше в Вашингтоне.
– Там и сям беспрерывно звонили телефоны. Целый взвод секретарш и помощников отдавали какие-то приказания по-португальски. Один из них положил перед Барни листок бумаги.
– Обеззараживание завершено, – сказал тот, пробежав его глазами.
– А Жюльетта? – спросил Поль.
– Ее отвезли в больницу.
– Она ранена?
В голосе Поля послышалась тревога. Керри обернулась:
– Ты с ней встречался?
– Да. Я потом все объясню. Сначала закончим с Арчи.
Барни кивнул.
– Он позвонил на личный мобильный одному из самых доверенных советников президента. По-моему, это его давний деловой партнер. А может, они вместе играли в гольф.
– Неважно.
– Вот именно. Главное, он смог убедить его в том, что положение серьезно. Он рассказал ему о действиях ЦРУ и Маркуса Брауна. Главным аргументом стало то, что ответственность за катастрофу может отчасти лечь и на американскую администрацию. Сам президент был в Кэмп-Дэвиде. Его немедленно поставили обо всем в известность. Он сразу распорядился, чтобы директор ЦРУ приостановил операцию.
– Но ведь ЦРУ никогда не действовало открыто. Это бразильцы…
– Конечно. Когда президент это понял, он позвонил своему бразильскому коллеге и рассказал о действиях его министра внутренних дел.
– И тот поверил?
– Тем охотнее, что Ожвалду Лейте – его соперник на предстоящих выборах.
– От политики никуда не деться, – заметил Поль.
– В данном случае это сыграло нам на руку. Бразильский президент срочно вызвал к себе Лейте и отстранил его от всех должностей, но поскольку он знал, что полиция на стороне министра, то поручил министру обороны сотрудничать с нами, чтобы сорвать операцию.
– Я встретил Барни и Арчи на аэродроме, – продолжил Поль. – Это выглядело весьма внушительно. Прямо как на войне.
– Арчи в роли главнокомандующего, – добавил Барни, устало улыбаясь.
– А как ты узнал, что они прилетают? – спросила Керри. – Отель был под наблюдением, а международные звонки не проходили.
– Кое-кто предупредил меня. И помог.
– Кое-кто?
– Жюльетта.
– Но как ты с ней встретился?
– Ей пришлось здорово рискнуть, чтобы нас разыскать.
– В отеле?
– Да, ты как раз ушла.
– Зачем она это сделала?
Поль опустил голову. Он вспомнил хрупкую фигуру девушки, уходящей из отеля, чтобы вернуться к Хэрроу.
– Потому что она хороший человек.
Волнение, звучавшее в голосе Поля, заставило всех замолчать, но молчание не затянулось: на первом этаже послышался какой-то гвалт и топот шагов по лестнице. Через секунду все увидели Арчи во главе своего воинства. Он расстегнул рубашку до самой середины груди, заросшей седыми волосками. Он покраснел и едва соображал, что делает, но в глазах его светилось торжество.
– Полный успех, – воскликнул он. – Браво!
Хотя Арчи и обвел взглядом всех присутствующих, было понятно, что похвалу он адресует прежде всего себе самому Он так грузно опустился в офисное кресло, что то покатилось назад и уткнулось в стену.
– Нашли Хэрроу, – возвестил Арчи.
Он торжествующе оглядел все вокруг.
– Где он? – спросил Барни.
– Где они, ты хочешь сказать.
– Их что, много?
Арчи приподнял верхнюю губу и усмехнулся на английский манер, но не выдержал и расхохотался звонким бруклинским смехом.
– Да, много. Много маленьких кусочков.
Все смотрели на него в изумлении. Не переставая смеяться, Арчи сказал:
– Эти кретины военные никак не могли его разыскать. Тогда за дело взялись жители фавелы. Они добрались до него и свели счеты… как это там принято. Они принесли нам то, что осталось. Пренеприятное зрелище. Четырнадцать кусков тухлятины, нарезанных мясницким ножом.
Арчи вытирал глаза и пытался взять себя в руки.
– И представьте себе, их притащила женщина. Некая Кармен. Кармен! Бедняга. Солдаты хотели ее упечь за решетку, но я приказал отпустить ее. Пусть занимается своими восемью ребятишками. По правде говоря, ей бы надо дать орден.
Поглядев на стоявших справа и слева бразильских офицеров, Арчи спросил:
– Как у вас тут называется орден Почетного легиона? Ах да, Южный Крест. Так вот: мадам Кармен, от имени благодарного человечества объявляю вас кавалером Южного Креста!
Он взял стоявшую на столе бутылку пива и сделал большой глоток.
Эпилог
Ритм медицинской практики, что бы ни говорили, довольно неспешен. Если не считать острой фазы болезни, пациенты видят своего врача обычно раз в месяц, а иногда и реже.
Именно поэтому большинство пациентов Поля Матисса даже не заметили его пятинедельного отсутствия. Некоторые нашли, что он похудел, и с улыбкой сказали ему об этом. Другие сочли, что у него усталый вид. Для большинства все шло как обычно.
Это было прекрасно. Поль смог убедиться, что секретная служба не оставила на нем такого глубокого отпечатка, как он боялся. Он с наслаждением снова облачился в свой белый халат. Дело Хэрроу завершилось в субботу, а в понедельник Поль уже приступил к консультациям в Атланте, чувствуя себя усталым, как после соревнований, но счастливым.
Поднимаясь по лестнице, он увидел, что вожделенный этаж свободен и там уже начался ремонт. Средства «Хобсон и Риджа» позволили клинике расшириться. Это был вполне осязаемый итог операции, и Поль хотел, чтобы именно он остался как память о пережитом.
В это первое утро его ожидали пятнадцать пациентов, каждый со своими волнениями, болью и страхом. Отличный стимул, чтобы вернуться в старую колею. Без такого хлыста невозможно отвлечься от мучивших его мыслей. Вечером Поль лег спать совершенно измученным и проспал почти двенадцать часов. В ближайшие дни он повидал за обедом старых друзей Из всех подружек по крайней мере две сохранили ему верность и не сердились на Поля за долгое молчание. Через неделю Поль почти забыл о недолгой работе в Провиденсе.
И все же глупо думать, что такие события время от времени о себе не напомнят. Поль работал в клинике уже две недели, когда его навестил Арчи.
Поль не мог отказаться от встречи, ибо им оставалось еще кое-что обсудить, в частности, обещание дополнительных пожертвований клинике.
И все же Поль надеялся, что после этого свидания они уже долго не встретятся. Сидя в такси – отель, где они договорились встретиться, находился, к сожалению, слишком далеко, чтобы ехать на велосипеде, – Поль без труда придал своему лицу недовольное выражение. Он подогревал свое плохое настроение, словно вчерашнее блюдо, у которого испортился вкус.
Арчи, понятное дело, не обратил на это никакого внимания. Успех вернул ему всю изысканность настоящих британских манер. В его оксфордском выговоре не звучало ни одной бруклинской нотки.
– Следствие по Маклеоду, Хэрроу и его банде только что завершилось. Только что. Дело такого масштаба имеет глобальные последствия. Скрытые от глаз.
Арчи кокетливо рассмеялся и вновь посерьезнел, поднеся к губам чашку чаю. Поль надеялся, что разговор не затянется, но любопытство заставляло его не прерывать Арчи. Старик конечно же это понял.
Такое дело потребовало от нашего президента изрядной дипломатичности. Я как только мог помогал ему советами.
Это замечание, в сопровождении мимики знающей себе цену скромности, Арчи репетировал несколько недель, и теперь не мог лишить себя удовольствия намекнуть на доверительные отношения с президентом Соединенных Штатов.
– С китайцами все устроилось, как и должно: в абсолютном секрете. Смерть товарища Тент Ли Ченга была с выражением всяческих соболезнований объявлена партийной газетой. Надо уметь на редкость хорошо читать между строк, чтобы понять, что его казнили. Индиец загремел в тюрьму по делу о налоговых махинациях, которое правительство придерживало от огласки на всякий случай. В Бразилии дело пришлось вести тоньше. Что ни говори, а министр внутренних дел не совершил никакого преступления. Историю с холерой нельзя вытаскивать на свет божий: без предъявления доказательств она всего лишь нелепа и обернулась бы против тех, кто ее обнародовал.
– Но Жюльетта все же дала показания?
– Девушка с маниакально-депрессивным синдромом и пациент психиатрической клиники?
Арчи состроил изысканную гримасу, и Полю больше чем когда-нибудь захотелось отхлестать его по щекам.
– Нет, они пустили в ход суд Линча над Хэрроу. Объявили, что его тело найдено в канале Байшада-Флуминенсе, где он исследовал загрязнение городского водоснабжения. Он был разрублен на мелкие куски. Соединенные Штаты заявили протест против убийства храброго активиста, и все экологические организации хором подвывали правительству. Министр внутренних дел снят со своего поста за неспособность обеспечить безопасность исследователя. Ловко, вы не находите?