Вечерами перед институтом иностранных языков собирается толпа молодых парней. В одиннадцать заканчиваются лекции. Парни ждут - кто с машиной, кто без машины. Они стоят порознь. У одних серьезный, озабоченный вид, другие разгуливают, словно им нет дела до института.
Подойдет, попросит прикурить, а сам косится на твои часы - своим не доверяет...
Без четверти одиннадцать из дверей института появляется первая девушка. Она бежит, на ходу надевая пальто, оглядываясь по сторонам, не обращая внимания на мчащиеся машины. Перебежав улицу, она останавливается.
Вдруг от толпы отделяется парень и медленно, как бы нехотя, будто ничему и не радуясь, направляется к девушке... Потом на улицу выплескивается нескончаемый девичий поток. Красивые, стройные, с волосами черными, светлыми, желтыми, серебристыми, каштановыми, красными и даже синими, они идут, постукивая каблучками туфель, мокасин, сапожек, в коротких платьях, с перевешенными через плечи сумками всех цветов и фасонов. Пестрый, благоухающий девичий поток сливается с другим потоком.
Это ожидавшие их парни - в темных пиджачных парах, белоснежных сорочках. Соединившись, два потока текут по широкой и красивой улице, потом на площади возникав ет водоворот, который затем растекается небольшими струйками по бесчисленным улочкам, переулкам, тупикам.
- Здравствуй, Дадуна!
Она удивл-енно взглянула на меня и не узнала. Я снял фуражку, неловко улыбнулся.
- Ой, Джако! - вдруг вскрикнула она, обняла меня, поцеловала в щеку. Откуда? Как? Боже мой, какой ты смешной! Ну-ка надень фуражку!
Я повиновался.
- Генерал!.. Настоящий генерал!.. Хороший наблюдательный пункт! Ха-ха-ха! - звонко расхохоталась она. Вокруг нас, замедляя шаг, улыбались прохожие.
- Даду, уйдем отсюда, неудобно, - попросил я, взяв ее под руку.
- Пойдем... Скажи, когда ты приехал?
- Утром.
- Надолго?
- На неделю.
Дадуна опять окинула меня оценивающим взглядом с ног до головы и прыснула:
- Зеленый генерал!
- Даду, как ты живешь? - спросил я.
- По-старому, - ответила она.
- Как по-старому?
- Так. Занимаюсь, крашу волосы и глаза, подвожу брови, хожу в кино...
- Еще?
- Еще читаю книги... Летом ездила в Польшу по туристской путевке. Что еще? Танцую, пою, иногда пью - в гостях, конечно...
- Что ты делала эти полтора года?
- Я же рассказала тебе, - удивилась она, - что еще должна была делать?
- Меня не вспоминала?
Дадуна задумалась.
- Скажи, не вспоминала меня? - повторил я.
- Тебя?
Дадуна высвободила руку, отошла в сторону и молча уставилась на меня. Сумка на длинном ремешке, которую она держала в руке, раскачивалась ритмично, словно маятник часов, и, задевая лакированный сапожок, отсчитывала секунды: раз, два, три... Раз, два, три... Вот черт, опять солдатская привычка - раз, два, три...
- А ты вспоминал меня? - вдруг спросила она, придержав раскачивающуюся сумку и опустив голову.
- Что же я делал? Конечно, вспоминал... - Я покраснел. Слава богу, Дадуна не заметила этого.
- Почему не написал хоть одно письмо? - тихо спросила она.
- Не люблю писать, Даду! - сказал искренне.
Она улыбнулась:
- Врешь! Девяносто девять процентов всех писем на свете пишут солдаты! Как-то мой портрет напечатали на обложке нашей "Женщины" ["Женщина Грузии" - название журнала], и знаешь, я получила семьсот солдатских писем! А ты говоришь...
- Дадуна, клянусь тебе, я даже деду не писал!
- Ладно, ладно, пошли... Если ты не видишь разницы между дедом и мной, о чем с тобой говорить! - Она взяла меня за руку и увлекла вперед.
- Даду, мне казалось, что после Джвари...
- Что после Джвари?
- То, что после Джвари письма не имели особого значения...
- Это почему же? Что случилось на Джвари? Мы повенчались там, что ли?
- Я думал, что...
- А я думаю, что после Джвари на все был поставлен крест! [Джвари по-грузински крест]
- Хорошо! - воскликнул я. - Допустим, я виноват, я осел! Но ты? Почему ты не писала? - Я схватил Дадуну за плечи. От неожиданности она выронила сумку.
- Почему, почему... - Она подняла сумку и медленно пошла вперед. Я последовал за ней.
Часы университета показывали без десяти двенадцать.
Дадуна пересекла улицу и пошла вниз по Варазисхеви.
- Дадуна!
Она остановилась.
- Дадуна!
Я повернул ее лицо к себе. Красивые раскосые ее глаза были полны слез.
- Прости меня, Дадуна, прости, если любишь меня! - взмолился я.
Она отрицательно покачала головой.
- Даду, моя Даду! - Я обнял Дадуву, привлек к себе и стал осыпать поцелуями ее глаза, щеки, губы, шею. Она стояла с опущенными руками, расслабленная, холодная, и молчала.
- Р-р-разойдись! - услышал я вдруг строгий окрик.
Я быстро разжал объятия и огляделся. В университетском саду, у самой лестницы, на скамейке сидели и хохотали четыре парня. Я собрался было отчитать их, но потом вспомнил, что как-никак я человек военный и на мне солдатская форма, поэтому я весело помахал парням рукой и побежал догонять Дадуну. До самой площади Героев никто из нас не проронил ни слова. Первым нарушил молчание я.
- Возьмем такси. - Я положил руку на плечо Дадуны. Она покорно остановилась.
- Даду, скажи мне что-нибудь...
- Что тебе сказать, Джако? - взглянула она на меня.
Я уловил в глазах Дадуны грусть, а голос ее прозвучал так странно, отрешенно, что я понял: в эту минуту ей было безразлично, о чем я спрошу ее или что она ответит мне. Я испугался.
- Даду, - прошептал я, - ты любишь меня?
- Не знаю, Авто, не знаю...
- А все же, любишь или нет?
- Ты как думаешь?
- Я ничего не думаю, ничего не знаю! Скажи; любишь?
- Нет!
- Не верю!. - вырвалось у меня, и я сам удивился:
почему, собственно, ей не верить?
- Ну, тогда люблю! - улыбнулась она.
- Неправда!
Дадуна пожала плечами:
. - Ты должен поверить в одно или в другое. Третьего быть не может.
И я понял, что было именно третье - безразличие.
Дадуна была согласна на все, лишь бы покончить с этой затянувшейся глупой беседой.
Я попытался остановить несколько машин, но безуспешно.
- Отойди в сторону, военных они избегают, - сказала Дадуна.
Ей не пришлось даже поднимать руку; новенькая черная "Волга" с визгом затормозила перед нею. Выскочив из машины, водитель бросился к Дадуне с раскрытыми объятиями.
- Ва-а, кого вижу! Дадуна! Вот молодец! А я как раз от тебя! Скорей садись! - Он схватил девушку и поволок к машине.
- Погоди, Гиви, я не одна! Да постой же, сумасшедший!
- Кто с тобой? - удивился он... - Этот солдат?!
- Это Джако.
- Какой еще Джако?
- Ну, Автандил!
- Кто такой Автандил?
- О-о, говорю же тебе: товарищ.
- Так бери его!
- Знаешь... мы...
- Ничего я не знаю! Приятель, пожалуйте сюда!
Я подошел. Он распахнул заднюю дверцу машины и почти втолкнул нас туда. Потом быстро сел за руль, включил мотор и рывком сорвал машину с места.
Тут только я заметил, что рядом с ним на переднем сиденье сидела молодая блондинка.
- Вита, ты?! - обрадовалась Дадуна.
- Я! - Вита и Дадуна поцеловались.
- Куда он нас везет?
- А я знаю? Ворвался ко мне, поднял с постели!
Потом заехали к тебе...
- Гиви, ну говори же, куда мы едем? - спросила Дадуна.
- "Мы едем, едем, едем в далекие края-а-а..." - пропел он вместо ответа.
- Вот сумасшедший! Полночь уже! Куда черти тебя несут? Говори, бичо!
- Сейчас! - Гиви обернулся, и я наконец-то разглядел его красивое лицо, нос горбинкой, сочные губы, раскрытые в улыбке хрустальные зубы. - Сегодня день рождения Нелли. И она устроила... ну, не ужин... как это у вас называется? Чашку кофе! Понятно? Туда мы и едем!
- Поздно, Гиви! Мама с ума сойдет!
- Брось! Во-первых, она знает; во-вторых, с тобой армия! Чего ты боишься? - Гиви весело подмигнул мне.