— Тринадцать недель, — кивнула Ольга Никитична. — Как раз в это время вы ездили к Алексею. Господи, за что мне такое наказание. Единственную дочку, невинное, чистое, юное создание, опорочили, опозорили. Что люди скажут, все будут пальцем тыкать.
Слезы отчаяния катились по щекам матери.
Ирина Анатольевна обняла соседку за плечи.
— Я давно заподозрила неладное, — пожаловалась подруга. — Как-то ночью проснулась, смотрю, на кухне свет горит. Думала, что потушить забыла, а там Светочка соленые огурцы уплетает. Сказала, что захотелось чего-нибудь солененького. Разве я могла допустить мысль, что дочка беременна, хотя подозрения закрались именно тогда. У нее ни с того ни с сего портилось настроение, тошнило. Я в глубине души, как любая мать, надеялась, что у дочери легкое расстройство желудка, и повела ее к терапевту, но та после осмотра направила к гинекологу. Если б ты видела, какими глазами она посмотрела на мою девочку, словно на распутную девицу. А вчера все подтвердилось. Ей же учиться нужно, а тут… — Она закрыла лицо ладонями и зарыдала.
Ирина Анатольевна погладила Ольгу Никитичну по голове.
— Слезами горю не поможешь. А учиться можно и в вечерней школе.
— Не стыдно тебе? Ввели девочку в позор, а теперь еще наставления даешь.
— Зря ты на меня ополчилась. Поверь, не меньше тебя переживаю, но того, что случилось, уже никому не исправить. А дети наши любят друг друга. Алеша думает о дальнейшей жизни со Светой, без нее не представляет своего будущего. Своими глазами видела, как он пылинки с нее сдувал.
— Неужели ты не понимаешь, что первая любовь скоротечна? — подняла заплаканное лицо гостья.
— Не у всех и не всегда, — уверенно произнесла Ирина. — У кого-то она перерастает в глубокую и продолжительную любовь, и мы не должны этому мешать.
— Не неси чушь.
— Я говорю то, что подсказывает мне материнское сердце. В большинстве случаев юношеская любовь обрывается потому, что вмешиваются родители со своими понятиями и все только портят. Я докажу тебе то, что Алексей думает о Светлане. Подожди минутку.
Ирина Анатольевна ушла в комнату и вскоре вернулась.
— Это, — она положила на руки подруги пачку десятирублевых купюр, — он передал твоей дочери, но просил, чтоб я не говорила, что от него.
— Когда передал? — бросила недоверчивый взгляд Ольга Никитична.
— На днях заходил его друг, который недавно освободился, он и принес, — объяснила Ирина.
— Но откуда у твоего сына деньги?
— Точно не знаю, парень рассказывал про строительство дома какому-то начальнику, но просил все держать втайне, потому что они не совсем официальные — шабашка. Надеюсь, не подведешь меня, что я перед тобой раскрылась?
— Сколько здесь? — вопросом ответила женщина.
— Тысяча.
— С ума сошла? Не могу я взять такие деньги. Не волнуйся, никому не расскажу, но и брать не стану, — заявила подруга.
— Во-первых, не я их даю, во-вторых, не тебе, — отрезала хозяйка. — Алеша передал их своей девушке, еще не зная, что у нее будет от него ребенок, а теперь он еще больше будет заботиться о ней.
— Может, ты и права: не наши деньги — не нам решать. Нужно признаться, что это вовремя и хорошее подспорье для новорожденного, — впервые за время беседы улыбнулась Ольга Никитична, затем бросила виноватый взгляд на хозяйку и сказала: — Я ведь ругаться к тебе шла, а ухожу с миром и со спокойной душой. — Она поднялась с табуретки. — Вот только не знаю, как своего мужа успокоить, уж очень он зол на Алексея. Светлана — смысл всей его жизни.
— Ты лучше скажи мне, как дочь сама ко всему этому относится? — поинтересовалась Ирина Анатольевна.
— Как ни странно, но она даже радуется. Говорит, что Алеше тоже будет приятно узнать новость. Не представляю, как дальше сложится, но на сегодня ты права — наши дети любят друг друга.
— Вот и объясни мужу про чувства детей. Он напрасно считает Свету еще совсем маленькой девочкой и думает, что она всю жизнь просидит под его крылышком. Такое часто бывает, когда в семье один ребенок. И в тридцать, и в сорок — для него всегда Светлана останется маленькой. И только ты, как жена и мать, сможешь объяснить мужу, что рано или поздно наступит такой день, когда дочь заведет свою семью, — закончила Ирина Анатольевна.
Ольга Никитична слушала и вникала в каждую фразу, произнесенную подругой, и в конце концов мысленно согласилась, что такая проблема в их семье существует.
— И тут ты права. — Она обняла Ирину Анатольевну и крепко прижала к себе. — Еще мне кажется, что твой сын — не самая проигрышная партия для моей дочери. — Они тепло попрощались, и уже на выходе гостья обронила: — Заходи почаще, как-никак мы теперь близкие родственники…