А миссионерская поза, оказывается, тоже бывает разной по остроте ощущений. Теперь, наверное, она будет моей любимой, - так наивно думала я, не предполагая, сколько открытий и ощущений мне подарит парень этой ночью.
Он приподнялся на локтях, поцеловал глаза, щеки и прильнул к губам, приводя в чувство. Все еще периодически вздрагивая от пережитого, я чуть улыбнулась уголками губ и открыла глаза.
- Это….это было…
- Знаю, - ответил и откатился в сторону. А мне стало неуютно без его тела, как-то одиноко, что ли, несмотря на то, что для меня он был явно тяжеловат.
И тут от так «вовремя» пришедшей мысли меня парализовало.
- Мы не предохранялись.
Он повернул ко мне голову и вперил в меня взгляд своих черных глаз.
- Я думал ты пьешь таблетки или, что вы там пьете обычно.
- Нет. Ничего. С чего ты решил?
- Летом, когда ты была в моем отеле, на вопрос о таблетках, ты сказала, цитирую: «какие-то точно принимаю».
Я медленно покачала головой. Его губы сжались в одну тонкую линию, он встал с кровати, ни капли не стесняясь наготы, я же наоборот, быстро заползла под одеяло, натянув его под самый подбородок. Глеб подошел к столику, взял телефон и что-то кому-то написал.
- Выдыхай, - повернулся ко мне, - утром привезут волшебное средство от нежелательных последствий.
Помолчал, разглядывая меня и потянул за край одеяла.
- Глеб? - вопросительно, удерживая одеяло.
Он же рванул его на себя.
- Не пытайся скрываться от меня. Хочу видеть тебя. Тебя всю.
- Дай хотя бы футболку.
Он нехотя, достал рубашку и дал мне.
- Но это ненадолго, - предупредил.
Помолчал и задал вопрос, от наглости которого я задохнулась.
- Слушай, а ты что, со своим все время с резинками спишь?
Не удостоив ответом, встала, одела рубашку, обошла его и направилась на кухню.
-15-
Что за реакция на такой простой вопрос? Конечно, когда Глеб задал его, самому муторно стало, но ему было необходимо знать. Может, она с её этим мужем работали над еще одним ребенком. Как подумал, что она будет беременна от другого и кулаки сжались в беспомощной ярости.
А куда, кстати, она пошла? Увидел её вещи, разбросанные по его спальне и выдохнул. Голая на улицу не пойдет. Присел на кровать и задумался. Явно одной ночи будет мало. Орлов это осознавал, как и то, что отпустить он ее не готов. Не сейчас. Его аппетит только начал набирать обороты. Если он и питал надежду, что получив желаемое его подотпустит, то сейчас он мог сказать с полной уверенностью, что ни хрена. Это был самый горячий секс в его жизни. А баб перетр*хал он немало. И что в ней такого? Не понимал и сам, но тянуло, сука, мощно тянуло, до ломоты, до хруста. Ее запах, голос, глаза, да черт, она вся. Видел - и начинало трясти внутри, хотелось примитивно схватить и утащить в пещеру, - подумал и ухмыльнулся. Если на Родосе она была неистовой как ураган, раскрепощенной девочкой, не знающей границ, то здесь, сейчас, он будто заново ее открывал, будто пробуждал. Ее неуверенность в купе с ее самоотдачей и нежностью сводили с ума, вызывая какое-то жуткое, страшное по своей силе желание иметь ее в прямом и переносном смысле. Укрыть ото всех, чтобы только его была, ничья больше, чтобы не глядел никто и чтобы руки ее с тонкими пальчиками только его касались, никого другого. Подумал и снова почувствовал возбуждение. Тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли и чувства. Все объясняется до безобразия банально: слишком долго он ждал ее и не мог получить, надо просто наверстать все эти долгие часы и дни ожидания. Пора вернуть ее в постель. С этими настроем он встал, натянул домашние штаны и двинулся на поиски девушки.