– Гони!
– Вы кто? – спросил Джим.
– Ты не Генри! – закричал мужчина.
Снаружи завыла сигнализация. Джиму в ребра уперлось дуло пистолета.
– Жми!
Джим нажал на газ и выехал на шоссе. Николь разревелась.
– Заткни этого чертова ребенка!
– Я отвезу вас туда, куда хотите. Только не трогайте нас. Мужчина ударил Джима рукояткой пистолета в глаз.
– Заткнись!.. Черт бы побрал этого Генри! Все он! Надо подумать…
Николь никак не унималась.
– Заткни эту сучку, или я заткну ее сам!
– Она же ребенок!
Мужчина снова ударил Джима пистолетом. Кровь залила глаз и мешала смотреть. Под воздействием адреналина за секунды в мозгу Джима прокрутились тысячи страниц информации. Николь заревела громче.
– Заткнись! Заткнись! Заткнись! Мужчина направил пистолет на ребенка.
– Заткнись, мать твою!
За наносекунду, пока двигался пистолет, мозг Джима выбрал вариант «X».
– В «бардачке» кокаин.
Мужчина резко развернулся, открыл «бардачок» и наклонился.
– Не вижу!
– Там, сзади, – объяснил Джим. – Прячу подальше, вдруг остановят.
Тот от нетерпения чуть не засунул голову в «бардачок».
– Все равно не вижу!
– Сейчас увидишь, – обнадежил его Джим и включил радио.
Хаос.
Полиция, телевизионщики, зеваки, прикрытое простыней тело, «субурбан» на обочине.
Марта душила Николь в объятиях, истерично кричала и порывалась пнуть тело под простыней; полицейские ей не давали.
Джим сидел на заднем сиденье патрульной машины и излагал свою версию событий сержанту с планшетом. Патрульный принес кофе; Джим взял чашку трясущимися руками и расплескал половину.
– Он действительно мертв?
– Вполне, – ответил сержант. – Подушка сломала ему шею, вот так! – Он щелкнул пальцами.
Патрульный похлопал Джима по спине.
– Вы оказали всем большую услугу.
– И сэкономили штату кучу денег, – добавил сержант. – Гердос Макгро был дерьмо еще то.
– Одним братцем меньше, – сказал патрульный.
– Братцем? – переспросил Джим.
– Братьев Макгро пятеро, – объяснил сержант. – То есть уже четверо. Но волноваться не стоит: остальные сидят за решеткой и выйдут на волю очень и очень не скоро.
10
На улице Спинорога резко затормозила «барракуда» – Серж вернулся с покупками. Он выгрузил из машины хула-хупы, летающие тарелки и огромные трубки для мыльных пузырей. Потом у останков Божьей Коровки раскатал скользкую желтую дорожку и побежал в дом.
Шэрон лежала на диване с вибратором и без трусов.
– Где Коулмэн? – спросил Серж.
Шэрон, не удостоив его взглядом, махнула в направлении окна.
– У соседей? Молчание.
– Приятно было побеседовать. Средний палец.
Серж пересек газон, поднялся по ступенькам и замер в дверях импровизированной общаги.
Два студента, стоя на коленях, вручную крутили грампластинку. Доходяга прижал ухо к колонке.
– Чем занимаемся? – спросил Серж.
– Слушаем «Лестницу на небеса» наоборот, чтобы найти тайные послания, – ответил Берни.
– И как успехи?
Доходяга оторвался от колонки.
– По-моему, только что было: «Сатана, передай масло».
Из кухни возник Коулмэн, держа в охапке рулон фольги, пластмассовую посудную губку, трубочки от разбрызгивателя, клейкую ленту, пленку для хранения продуктов и жареную курицу.
– Вот ты где! – воскликнул Серж.
– Не отвлекай его, – сказал Берни. – Мы и так заждались.
Коулмэн, скрестив ноги, сел на пол и засунул в курицу губку.
Студенты собрались вокруг и впервые за семестр стали внимательно наблюдать за происходящим.
– Не получится! – прошептал Фрэнки Чипу.
– Так не бывает, – сказал Билл.
Настала тишина.
Коулмэн превратился в сгусток энергии. Его руки мелькали вокруг курицы, подчиняясь бессознательным командам моторной памяти. Через несколько секунд Коулмэн усадил курицу на газетку посреди зала и отдернул руки, словно участник родео, отвязавший бычка.
– Время! – сказал Берни.
Чип нажал кнопку секундомера.
– Три минуты восемнадцать секунд.
– Невероятно! – восхитился Доходяга. – Сам не увидишь – не поверишь. Кайф из курицы!
Фрэнки еще сомневался.
– А оно работает?
– Работает? – возмутился Коулмэн. – Травку! Доходяга вручил ему мешочек, и Коулмэн начал фаршировать курицу марихуаной.
– Не перестарайся, – предупредил Берни. – Травка атомная.
В дверях показалась Шэрон, слегка растрепанная после утра удовольствий, что, впрочем, делало ее еще сексуальнее. Она колыхнула бедром и накрутила на пальчик светлый локон.