Николетта.
С облегчением я смотрю, как она что-то говорит королю Кларксону, в то время как Максон неожиданно поднимается и бережно подхватывает меня, чтобы не коснуться пострадавших участков спины. Я обхватываю его руками и льну к нему так сильно, словно надеясь на то, что его объятия уймут боль. Адская нестерпимая боль терзает тело, но я по-прежнему не кричу.
- Америка, потерпи, милая, это скоро закончиться. Я люблю тебя. Держись, пожалуйста. То, что не получилось у меня, получиться у Николетты. Даже отец не может оспаривать силу ее влияния, особенно когда у нее за спиной представители 6 стран.
Шесть стран? Да он шутит. Неужели нашлись те, кто решительно пойдут против короля Кларксона?
- Тебе больно? – шепчу я Максону. Я сама только что испытала силу ударов плетью и никогда никому не пожелала бы этого.
- Что? – голос Максона удивлен, он сбит с толку моим вопросом.
- Тебе больно?
- Америка, не беспокойся обо мне. Мне досталось меньше, и я к этому привык, - привык. Вот, что меня все еще поражает. Как отец мог избивать единственного сына, к тому же наследника? Максон не должен был никогда узнать, как болит удар плетью, но он привык. Привык. Удушить бы Кларксона, еще и за это.
Новая волна боли заставляет меня крепко сжать зубы, но я снова же не кричу. Я слышу ответную реакцию тела Максона и это только добавляет боли.
- Вы сейчас же отпустите леди Америку и никогда не прикоснетесь к ней и к своему сыну… престол… наказание… под наблюдением… леди Америка, - я слышу лишь обрывки слов Николетты, слышу волнение людей, но силы меня покидают, и я проваливаюсь в пустоту. Тут нет боли, тут хорошо.
Резкий запах. Он появляется из неоткуда и выдергивает меня из этого мягкого кокона, где нет боли и сожалений, страха и тревог, ничего, только спокойствие. Я открываю глаза, и тут же возвращается боль. Стон вырывается у меня прежде, чем я пытаюсь его заглушить. Чьи-то-то руки обвивают меня так, чтобы не коснутся спины там, где ее коснулась плеть.
- Милая, какое же облегчение, что ты пришла в себя. Я думал, с ума сойду, пока мы точно не узнали, что с тобой все в относительном порядке. Не пугай меня так больше никогда в жизни.
- Я теперь Восьмая. Я не имею права даже разговаривать с тобой, - приглушенно говорю я, так как память возвращается постепенно, и, пока я это говорю, я вспоминаю всю оставшуюся часть произошедшего.
- Ты по-прежнему моя невеста и моя будущая жена.
- Что произошло? Я помню тебя, людей, Николетту, но все было как в тумане.
- Я расскажу тебе позже, а сейчас выпей, - Максон протягивает мне стакан с подозрительной жидкостью, и я с подозрением смотрю на любимого.
-Что это?
- Это поможет облегчить боль. Он совершенно безвреден, - я успокаиваюсь, и быстро выпиваю все содержимое в стакане, боль чудом проходит. Поразительно, - Мы не давали его тебе, пока ты была без сознания, но спину мы обработали, так что тебе лучше отдыхать.
- А как же король Кларксон….
- Я тебе все потом расскажу, сейчас тебе нужен отдых, - я только сейчас замечаю, что Максон все в той же рубашке, что и был на площади. Неужели он не обработал свои раны?
- Максон, твоя спина.
- Любимая, я не мог заняться собой, не удостоверившись, что ты со мной, и ты в порядке.
- Сейчас же позови врачей, пусть обработают и твою спину.
- Америка…
- Максон, слишком много людей видело, что тебя точно так же ударили плетью. Позволь врачам помочь хоть в этот раз, - Максон становится серьезным, а потом тяжело вздыхает.
- Если я позову врачей, и они обработают мою спину, это тебя успокоит? – сдаваясь говорит он, заметив, как сильно я взволновалась.
- Да, - Максон собирается отойти, но я удерживаю его за руку, - Максон, что с нашим ребенком? Он жив?
- Врачи сделали анализы, но еще ничего не сказали. Я их приведу, и мы все узнаем. Не вздумай вставать, - строго говорит он, когда я пытаюсь встать, и укладывает меня обратно, - Америка, побереги себя. Я сейчас вернусь.
Максон уходит, а я все думаю над одним и тем же вопросом, что с ребенком? Жив ли еще мой ребенок? Я не могу думать больше ни о чем, пока не возвращаются Максон и доктора.
========== Глава 16. Конец. ==========
Максон очень быстро вернулся с двумя мужчинами, довольно высокими и широкоплечими, особенно в сравнении с хрупкой женщиной, которая шла впереди них. В отличии от мужчин, она казалась маленькой, а ее лицо, в противовес строгим лицам ее коллег, освещалось искренней и теплой улыбкой. Волосы девушки-женщины стянуты назад в хвост, в этом освещении они кажутся всего лишь темными, но я уверена, на солнце они гораздо ярче.
- Как и обещал, вернулся с докторами, - говорит Максон, и, когда я перевожу на него взгляд, то вижу, как он вздрагивает и морщиться от болезненных ощущений. Почему он не обработал раны?
- Максон, твоя спина.
- Не волнуйся. Доктора при тебе ее обработают. Так будет лучше. Меньше переживать будешь. А сейчас давай послушаем доктора Гоббса, что он скажет о ребенке, - успокаивающе говорит Максон, беря меня за руку и усаживаясь рядом со мной. Я почти сразу же перевожу взгляд на докторов, ожидая их слов как приговора. Завладев моим вниманием, один из них начинает говорить.
- Мисс Сингер, сначала скажу, что нам удалось сохранить жизнь ребенка, - я облегченно выдыхаю, совсем не заметив, как затаила дыхание. Наш ребенок жив, мы не потеряли его. Я расслабляюсь по мере того, как осознаю, что с ребенком все хорошо. Максон большим пальцем поглаживает внутреннюю сторону моей ладони, это на меня действует очень успокаивающе, - но это еще не все, Ваши анализы показали, что развивается не один плод, а два.
Двое? Но как? У нас будут близнецы? Я могла потерять не одного ребенка, а сразу двоих? Я вновь смотрю на Максона, он такой же растрепанный, как и я, но на его губах постепенно появляется такая счастливая улыбка, что я забываю обо всем, особенно о боли в спине, я тянусь к нему, желая прижаться к нему, но меня останавливает та самая хрупкая женщина.
- Леди Америка, не делайте резких движений. Риск выкидыша еще большой. Мы едва сохранили беременность и настоятельно Вам советуем не двигаться резко и постараться несколько недель не вставать с постели. Это для Вашей и близнецов безопасности. Ваше здоровье под угрозой точно так же, как и жизнь Ваших детей. Не волнуйтесь, будете соблюдать наши рекомендации и через восемь месяцев будете нянчить своих деток. Мы позаботимся о Вас, доверьтесь нам.
- Как Вас зовут?
- Элинор Рамел, Ваше Высочество.
- Мисс Рамел, я прослежу за тем, чтобы моя невеста придерживалась Ваших предписаний, и чтобы ее не тревожили и не волновали.
- Тогда нам гораздо легче работать, Ваше Высочество. Мы позаботимся о Ваших детях.
- Милая, с ними все будет хорошо. Мы с тобой позаботимся о наших детях. Спасибо, милая, спасибо за все, - Максон наклоняется ко мне и крепко обнимает, при этом так бережно и нежно, совсем не касаясь спины, как у него это получается – загадка. Я обвиваю вокруг него свои руки, забыв о ранах на спине Максона. Он не вскрикивает, просто вздрагивает. Я отстраняюсь от Максона и виновато смотрю на него.
- Прости.
- Все хорошо, Америка. Самое главное, ты тут, со мной, мы не потеряли детей. Со всем мы с тобой справимся, вместе. Ты как?
- Мне будет лучше, если ты позволишь докторам позаботится о твоей спине, - Максон улыбается и начинает расстегивать рубашку, пуговица за пуговицей. Наблюдая за ним, я совсем забываю о боли и тревогах за детей. Захотелось тут же снова обнять его и прикоснуться к его теплой коже. Я посмотрела на мисс Элинор. Она, к моей радости, приготавливает необходимые приспособления и не смотрит на моего мужчину.
- Все что угодно для твоего спокойствия и благополучия близнецов, - произносит Максон с ухмылкой и полностью снимает рубашку. Мисс Рамел берет большой квач ваты и смочив его в лекарственном антисептическом растворе стала обрабатывать спину Максона.
- Каких близнецов? Америка беременна? - мы слышим совсем рядом тихий голос королевы Эмберли. Мы совсем не услышали, как она вошла.