Мне в очередной раз принесли горячий отвар с лечебными травами и лимонным соком. Мне постепенно становится лучше, и скоро я выздоровею уже полностью.
- Ваше величество, - Люси присела в реверансе, а я поправила халат и одеяло и подобралась. Единственный из королевской семьи, кто меня посещает, при том каждый день, это Максон. Ожидая новой приятной встречи, я обрадованная обернулась. Но, как оказалось, ко мне пришел вовсе не Максон. Меня решила посетить королева Эмберли.
- Добрый вечер, дорогая, - она тепло мне улыбнулась и присела на стул у моей кровати. Совсем забыла, я уже несколько дней как нахожусь в своей комнате. Тут удобней и не смущают больничные стены.
- Здравствуйте, Ваше величество.
- Как ты себя чувствуешь?
- Намного лучше. Только вот лежать надоело.
- Потерпи немного и будешь бегать как раньше. Как твоя нога?
- Уже почти не болит. Доктор сказал, что я могу уже начинать расхаживать ногу. Максон просил без него не начинать, - мне стало неловко при королеве. Она еще подумает, что я отвлекаю ее сына от важных дел.
- Америка, я хотела поговорить с тобой, - королева смутилась, и я невольно задалась вопросом «о чем же таком она хочет поговорить?».
- О чем?
- Я почти с самого начала видела, что мой сын влюблен в тебя. Я знала это еще до того, как он пришел ко мне и сказал, что у него к тебе есть определенные чувства. Максон – мое единственное дитя, и я вижу больше, чем он думает. Я не знаю историю ваших отношений. Мне достаточно того, что я знаю, он тебя любит. Это не пустой звук и не мимолетное увлечение Я узнаю этот взгляд, которым он смотрит на тебя. Так смотрел на мою маму отец. Такой же взгляд я видела у Кларксона. Чувства моего сына к тебе на всю жизнь, - я хотела сказать королеве, что нет причин беспокоиться, но она остановила меня, - Если ты его хоть немного любишь, а я же вижу, что любишь, я прошу тебя, не уезжай. Я понимаю, Максон обещал отпустить всех, кто захочет уехать, и я понимаю, как ты напугана, но я прошу тебя остаться ради моего сына. Не разбивай ему сердце.
- Я люблю вашего сына и не уеду, пока он не отправит меня домой. Пока я нужна Максону, я буду рядом. Он мне очень дорог.
- Это то, что я хотела услышать. Выздоравливай. И я бы очень рада была увидеть тебя завтра на Рождественском приеме, - королева Эмберли очень грациозно поднялась и на мое «спасибо» ласково коснулась моей руки и вышла, оставив меня обдумывать, что это только что было. Королева Эмберли приходила просить меня остаться? А чтобы я сделала ради счастья своего сына? Да все, что угодно. Поистине великая женщина.
- О чем думаешь? – я и не заметила, как в комнату вошел Максон. Сколько прошло времени. Пять минут? Десять? Полчаса? Не знаю, я просто сидела и думала о своем будущем, о том будущем, которое может быть у нас с Максоном.
- Да так. Пустяки, - Максон присел ко мне на кровать и положил свои руки на мои ладони.
- А все же.
- Я думала о нас.
- О чем же? – глаза Максона загорелись, как обычно бывает, когда я в разговоре употребляю «мы», «нас».
- О детях. Я думала о том, какая могла бы быть наша с тобой семья.
- И что же ты надумала? – с легкой дразнящей улыбкой посмотрел на меня Максон и осторожно притянул меня к себе.
- Я хотела бы иметь большую семью. Много детей.
- Трое? – полушутя спросил Максон, щекоча своим мягким дыханием мои волосы у самого уха.
- Я бы хотела пятеро или шестеро, если ты, конечно, согласишься, - чувство дома вновь заполнило меня, и мне стало так хорошо, что я не хотела ничего, кроме как вот так вот сидеть с ним.
- Я против? Я бы сам очень хотел, чтобы этот дворец наполнился детским смехом, и я бы очень хотел иметь упрямых дочек с рыжими, как у тебя, волосами. Подожди немного, я что-то придумаю, и отец не сможет мне запретить выбрать тебя, - я подавила в себе предательскую мысль о том, что у дочек Максона могут быть не рыжие волосы, а темные, как у Крисс, но вовремя вспомнила наш недавнишний разговор.
- Он будет против. Нужно сделать что-то невероятное, чтобы он изменил свое отношение ко мне.
- Значит сделаем. А теперь, чтобы не лишать тебя завтрашнего праздника, давай попробуем пройтись, - Максон высвободился и протянул мне обе руки. Я нерешительно встала и с опаской посмотрела на Максона, - Америка, это всего лишь прогулка.
Я откинула назад волосы, чтобы не мешали, и приняла помощь Максона. Странно, как за такое короткое время можно разучиться ходить. На ноги я стала неуверенно, но Максон меня поддерживал, пока я делала неуверенные шаги, прислушиваюсь к своему организму, Максон надежно поддерживал меня, не давая упасть.
Шаг. Второй. Третий. Четвертый… С каждым шагом я чувствую себя все увереннее. Координация нарушена, если был не Максон, я бы уже распласталась на полу. Очень быстро я поняла, что все же не разучилась ходить. Просто мои шаги сейчас неуверенные, как у маленького ребенка, но с надежной поддержкой каждый шаг дается увереннее. Не прошло и 15 минут, как мы очень медленно, но более менее уверенно прохаживаемся по коридору.
- Вот видишь, ты большая молодец. Завтра будешь танцевать, - ласково сказал Максон, когда мы дошли до парадной лестницы из моего закутка. От двухнедельного лежания в кровати, я словно забыла, как ходить.
- Это только потому, что ты меня поддерживаешь, стоит тебе меня отпустить, и я упаду. Никогда не думала, что так могу отвыкнуть от ходьбы, - мне вдруг стало стыдно за свой внешний вид. Мы вдвоем вместе сейчас выглядим нелепо, точнее я, а Максон, как всегда, безупречен в строгих серых брюках и голубой рубашке с закачанными рукавами и 3-мя расстегнутыми пуговицами. Я же, кроме того, что не причесана по-человечески, так и одета в простой зеленый халат.
- Ты самая сильная. Ты быстро восстановишь свои силы. К тому же, мы уезжаем только через неделю. У тебя еще есть время поболеть.
- Куда? – мы повернули и не спеша пошли обратно.
- По традиции, когда девушек остается трое, я должен навестить семью каждой. В течение недели я буду знакомиться с родными, друзьями, соседями каждой из вас. Это делается для того, чтобы я увидел вашу жизнь вашими глазами. Понял, чем вы живете, о чем думаете, что любите. Я буду целую неделю уделять внимание только той из вас, у кого мы будем в гостях, - Максон будет в моем доме, в моей родной Каролине. Он целую неделю будет только мой. Я отдаю себе отчет в том, что тогда все внимание телекамер будет отдано мне. Все фото и видеокамеры будут направлены на меня, но эта новость не может не окрылять. Как же я хочу, чтобы Максон увидел мою жизнь изнутри, - По прошествии этих 4 недель, включая подготовительную, я должен буду объявить свой выбор. Тебе нужно потерпеть месяц. Всего месяц, и отцу придется смириться с моим выбором.
- Кто знает, может, ты выберешь Селесту или Крисс?
- Америка, - Максон глубоко вздохнул, готовясь что-то долго и настойчиво объяснять, но, увидев мою улыбку, понял, что я шучу, - Ты неисправима, - затем его лицо вновь стало серьезным. Мы завернули за угол и остановились под большим широким окном, - Америка, две недели я не смогу приходить к тебе и разговаривать с тобой, помимо завтраков, обедов и ужинов. Все внимание я буду обязан уделять Селесте и Крисс. Ты сможешь смириться с этим?
- Да, - я хотела сначала отшутиться, но поняла, что это все только испортит. Короткое и честное «да» лучший сейчас ответ. Я готова смириться с этим, я готова на две недели отступить в тень, но не больше. Я доверяю ему и верю, что в конце мы будем вдвоем. Я готова рискнуть. Я и так уже поставила на карту все, что у меня есть, сердце и душу, я просто не могу отступить, - Надеюсь, ты сможешь удержаться от поцелуев и всего прочего с Селестой.
- Обещаю не давать тебе повод усомниться во мне, - улыбнувшись, сказал Максон. И, когда я не отвела от него пристального взгляда, добавил, - Обещаю держаться подальше от ее губ и прочего. Чему ты улыбаешься?
- Тому, что одну неделю ты будешь только мой, - холодное морозное солнце осветило светлые волосы Максона, что сделало их еще более светлыми, и я не удержалась и протянула к ним руку. Волосы такие же мягкие, как я помню. Правда, за последнее время они стали немного длиннее. Максон быстро отреагировал и, притянув меня к себе, накрыл мои губы своими. Я обеими руками обвила его шею, боясь упасть. Не оттого, что я не держусь на ногах, совсем нет. Поцелуи Максона действуют на меня опьяняюще. То, что мы стоим в коридоре и в любой момент кто-то может увидеть нас, что у меня травмирована нога и даже то, что я не до конца оправилась от простуды перестало иметь значение. Мир закружился, и Максон оказался тем якорем, за который я ухватилась. Его руки обвили мою талию и прижали крепко к его телу. Я запоздало поняла, что мой халат непостижимым образом развязался. Ладони Максона от моей кожи отделяет тонкий шелк неприлично короткой ночной сорочки. Мои горничные очень решительно настроены сделать меня принцессой. С хваткой главнокомандующего войском они взялись, в первую очередь, за мой внешний вид. Поэтому не стоит удивляться тому, что ночная сорочка карамельного цвета едва прикрывает бедра. В любой другой ситуации я почувствовала бы себя неловко, но не сейчас. Поцелуи Аспена не дарили такого удовольствия и ощущения полета. Максон в каждый поцелуй вкладывал всего себя. Его губы неспешно исследовали мои, словно на это у нас целая вечность, а не несколько минут. Его руки неспешно поглаживали по спине.