Поднимаясь из-за стола и давая этим понять, что разговор окончен, полковник добавил:
— Я думаю, что ты с этим делом справишься. Смекалка у тебя есть, только нужно, понимаешь… глубже пахать.
Я вышел из управления, размышляя: «Что же в конце концов получилось? Мое желание навсегда расстаться с Борском и некоторыми его обитателями как будто бы сбылось, но как ни странно, это не доставило мне радости, даже наоборот, что-то тоскливо защемило на сердце. Также оставалось неизвестным, буду ли я жить в Каменске. Об этом полковник сказал неопределенно, что-то вроде: «Посмотрим как у тебя пойдут дела…».
Не замечая чудесного осеннего дня, сиявшего солнцем и золотом тополей, я медленно шел по улице, сам не зная куда, обдумывая свое положение и еще кое-что, и вдруг поймал себя на том, что покусываю ногти на пальцах. Вот уже разодолжил! Вообще у меня никогда не было такой отвратительной привычки, и уж если я дошел до этого, то значит вовсе потерял контроль над собой, что нашему брату не к лицу. Пришлось взять себя в руки, подтянуться и постараться выбросить из головы кое-какие беспокойные мысли. Но это плохо мне удавалось.
Два голоса спорили во мне. Один — рассудительный, говорил, что нужно пойти попрощаться перед отъездом с няней Сашей. Другой — насмешливый, язвил: «Скажи уж лучше честно, что хочешь повидать Ирину. Но ты ей совсем не нужен. Вчера, под конец разговора, она держалась с тобой так недружелюбно, что после этого лезть к ней на глаза просто неловко».
— Все равно пойду! Я обязан, раз она сказала, что хочет говорить со мной, и наконец я не могу уехать, не взглянув на нее последний раз.
«Значит, платоническое увлечение? Понятно! — издевался насмешливый голос. — Тогда иди, вздыхай, томись».
— Я и так иду!
Чтобы не встречаться с Кларой Борисовной или Радием, я постучал в дверь с черного хода, рассчитывая, что застану няню Сашу в кухне. Чей-то голос ответил мне:
— Открыто, входите!
В кухне, у плиты, с ложкой в руке стояла Ирина. Помня, как холодно она простилась со мной вчера, я сказал только:
— Здравствуйте! Сегодня, значит, вы на кухне за главного? А где няня Саша?
Я полагал, что она протянет мне руку или хоть даст понять, что я могу первым подать ей свою, но ошибся. Не глядя на меня, машинально помешивая ложкой мелко нарезанный лук, кипевший в масле на сковородке, Ирина явно недружелюбно проговорила:
— Няни нет дома, и придет она очень нескоро. Вам нет смысла ее ждать.
— Ясно! — громко вырвалось у меня. До боли крепко закусив губу, я стоял, машинально ударяя себя по ладони кепкой. Нужно было повернуться и уйти, может быть, даже не попрощавшись.
Ирина искоса взглянула на меня, и в этом осторожном взгляде я прочел и враждебность и опасение.
— Пожалуйста, когда выйдете, закройте за собой покрепче дверь, — глухо, точно через силу сказала она.
Это уже было оскорбление. Она выгоняла меня. Обида клокотала во мне, и я еле сдерживался, чтобы не ответить слишком резко. Но что могло заставить ее так перемениться ко мне? Верней всего, что Радий, вызвав ее вчера во время нашей беседы, заставил ее так держаться со мной, чтобы я больше никогда не перешагнул их порога. Но ведь он же сам затащил меня к себе. Или он боится, что я смогу помешать их затее выдать Ирину за Арканова? Но здесь не место было раздумывать.
— Прощайте, Ирина Аркадьевна, — сказал я, кланяясь. — Я не сержусь на вас за ваш умышленно обидный тон. Я понимаю, вы хотите, чтобы я ушел и больше не появлялся. Пожалуйста, это нетрудно сделать.
Она пожала плечами и, не оборачиваясь, ответила:
— Вы ошибаетесь. Меня не интересует, где вы находитесь, здесь или за порогом.
— Видимо, это неправда, иначе вы не меняли бы так быстро своего отношения ко мне. Это Радий запретил вам продолжать знакомство со мной.
— Мне никто ничего не запрещал! — с отчаянием выкрикнула она, круто повернувшись ко мне. — Просто я решила не расширять круг своих знакомых за счет людей вашей профессии. Вы сами должны понимать, в чем тут дело. — И, вновь отвернувшись к плитке, она стала усердно мешать зарумянившийся докрасна лук.