Двое чёрных мужчин, один пожилой, другой молодой, и крепкая чёрная женщина между ними. Тени, чернее их самих, шли рядом, чёткие, как вырезанные из бумаги.
Рэд Джонс тихо спросил Бетти что-то на ухо, и она кивнула. Она повернулась к Джерому и сообщила о небольшом изменении в плане – будет немного дополнительной музыки.
18:50.
Слева от дверей катка «Холман», прижавшись к потрескавшимся, окрашенным серой краской доскам, Холли поняла, что ей очень нужно в туалет. «Держись, – сказала она себе – Просто держись». Но если она не сходит, то может промочить штаны.
Она осторожно ступает в кусты (надеясь, что там нет змей или ядовитого плюща), спускает джинсы и садится на корточки. Облегчение – огромное. Она подтягивает брюки и возвращается на своё место, когда к ней доносятся печальные звуки хорошо знакомой мелодии, сыгранной на саксофоне. В фойе Триг наклоняет голову, слушая. Он понимает, что за музыка, и улыбается. Думает: «Как это уместно».
На площадке катка Корри и Барбара ждут того, что будет дальше – скорее всего, смерти.
Они обе понимают это.
Кейт боится смерти с тех пор, как впервые увидела в интернете мишени для стрельбы с изображением своего лица. Этот страх был в основном теоретическим, облегчённым пониманием, что если она умрёт, её смерть станет призывом к действию. Но она никогда не ожидала оказаться заложницей какого-то случайного сумасшедшего без политических мотивов, человека, для которого она – просто ещё одна жертва бессмысленной резни. Боль в лице, усиленная повязками вокруг головы, ужасна. «Если я выберусь отсюда, – думает она, – я куплю ортодонту новый Тесла… но не думаю, что выберусь». Сумасшедший перестал спорить сам с собой. Он слушает музыку.
На площадке катка три женщины, которым суждено умереть, тоже слушают.
18:52.
На поле троица – Рэд, Джером и Бетти (теперь она – Сестра) – останавливается на питчерской горке, где вскоре начнёт работать Иззи Джейнс, питчер полицейской команды. Сестра Бесси поднимает руки, призывая к тишине, и толпа замирает.
Ред выходит вперёд и начинает играть «Taps» – каждая нота будто звон колокола. Слышится тихий шелест, когда снимают шляпы. Он играет медленно, но не затягивает – никакой сентиментальности. Сестра знает, что нельзя давать зрителям время аплодировать – не для «Taps».
Когда Рэд играет последнюю ноту – до – она вдыхает и поёт акапелла, напрягая живот и диафрагму:
– О, скажи, видишь ты в первых солнца лучах...
Джером чувствует, как мурашки бегут по рукам, когда Рэд присоединяется к ней, переходя с до на соль, не просто играя под её голос, но поворачиваясь вполоборота от неё, чтобы её голос – ещё прекраснее, чем на нескольких репетициях – стал главным. Она поёт с раскрытыми руками, медленно расширяя объятия, будто охватывая всю аудиторию.
Подходя к предпоследней строчке гимна: «Звёздный флаг над страной будет реять пока» – Рэд считает про себя: один-два-три-четыре, точно так, как они репетировали. Затем она вкладывает в исполнение всё, что есть, и он тоже, играя, словно Чарли Паркер или Лестер Янг. Подняв руки к небу, Сестра Бесси отдаёт всю душу:
– Ещё есть ХРАБРЕЦЫ, в ком СВОБОДА жива!
Наступает мгновение полной тишины, затем толпа взрывается овациями и криками. Снимают шляпы, бросают их на поле.
Сестра Бесси и Рэд кланяются. Джером призывает публику – давайте, давайте, давайте – и шум усиливается.
Сестра Бесси прикладывает руки к губам, целует пальцы и снова широко распахивает объятия, посылая собравшимся всю свою любовь. Затем все трое возвращаются к зданию для хранения инвентаря. Аплодисменты и крики продолжаются, пока Бетти, Джером и Рэд покидают поле. Рэд говорит:
– Как бы ни сложилась игра, ничто не сравнится с этим. Ты порвала, Бетс.
– Просто потрясающе, – говорит Джером.
– Спасибо. Спасибо вам обоим.
– Вы в порядке, мисс Брэди? Вы выглядите бледной.
– В порядке. Просто немного переборщила с сердцем. Мне нужно зайти и переодеться. Попробуй убрать этих поклонников с глаз долой. Им только автографы нужны. Скажи им – пусть идут на игру. И зовите меня Бетти, как сестру.
– Так и сделаю, и постараюсь прогнать их.
Лицо Джерома говорит, что надежд мало, и Бетти думает: «Да уж, знаю я это. Эти люди пришли не на игру, а за мной, и только всемогущий Иисус может их разогнать».
Она заходит в свою маленькую гримёрку, закрывает дверь, переодевается из концертного костюма в прежнюю одежду и ждёт звонка телефона.