– Это он, – говорит Корри.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
– Отлично. Парики – настоящие источники ДНК, если только она не скрывала настоящие волосы под шапочкой для плавания. Если получится взять хороший образец и поймать её, достаточно сравнить мазок из щеки – и дело сделано. Ты позвонила родителям?
– Да.
Мать настаивала, чтобы Корри как можно скорее вернулась домой. Отец, более строгий, просто сказал быть осторожной и обзавестись какой-нибудь защитой. Он повторил то, что говорил ей всю жизнь: «Ублюдки не должны победить». На фоне мать кричала: «Это не политика, Фрэнк, это её жизнь!»
«Не политика, а идеология», – думает Корри.
Отец сказал: «Именно о её жизни я и говорю».
Кейт позвонила из зала и велела надеть платье.
– Выгляди хорошо, милая. И у меня для тебя кое-что есть.
В гримёрке «Пионер-Центра» Кейт осматривает Корри, одобряя синее платье длиной до колена с поясом, и даёт ей баллончик с перцовым спреем.
– Завтра я достану тебе пистолет. В Неваде это проще простого.
Корри смотрит на неё, ошарашенная.
Кейт улыбается:
– Только маленький. Такой, чтобы в сумочку помещался. Ты с этим согласна? Или нет?
Корри вспоминает термос с надписью «КИСЛОТА», как в мультфильмах – «ДИНАМИТ». Ей приходит в голову женщина, которая, приняв Корри за Кейт, сказала: «Вот что тебя ждёт».
Она отвечает себе: «Я с этим согласна».
В «Пионер-Центре» 1500 мест, и к семи вечера зал почти полон. На сцену выходит Кейт, строго по расписанию. Колонки начинают играть «The Gambler» Кенни Роджерса – по просьбе Кейт, устроенной Корри. Зал встречает её привычными аплодисментами, но не обошлось и без громких «буу». Снаружи протестующие машут плакатами как за, так и против Кейт. Внутри же плакаты запрещены. В зале много женщин, хотя есть и мужчины, но большинство – женщины. Некоторые рыдают. Те, кто пришёл выразить ненависть и презрение к убеждениям Кейт – среди них тоже много женщин – кричат сидя, кто-то машет кулаками, а в ход идут жесты с подброшенными перьями.
Вместо знаменитой шляпы борсалино Кейт надевает кепку с символикой «Рено Эйс» (ту самую, которую нашла Корри). В очаровании публики Кейт – мастер, и она не упускает ни одной возможности.
Она снимает кепку, делая глубокий поклон – фирменный знак уважения. Стоит между трибуной и мольбертом, накрытым тканью – словно в зале суда готовится доказательство. Берёт беспроводной микрофон, будто комик, готовящийся выступать. Поднимает его к потолку.
– Женская сила! – кричит она.
Толпа откликается громко:
– Женская сила!
– Женская сила, давайте, Рено, дайте жару!
– Женская сила!
– Можете громче! Женская сила!
– ЖЕНСКАЯ СИЛА! – ревёт зал, заглушая всех недоброжелателей. Все стоят, кто-то поднимает кулаки, большинство продолжает аплодировать.
Корри думает: «Она живёт этим. Это её кормит. Плохо ли это? Нет, это редкость – настоящая ситуация win-win».
Когда шум утихает – недоброжелатели временно замолкают, что и было целью этого призыва – Кейт начинает выступление.
– Возможно, вы задаётесь вопросом, почему я не надела свою фирменную шляпу, и что это здесь такое, – сказала Кейт, постучав по большой фотографии, закрытой тканью на мольберте. – Моя шляпа сейчас находится в комнате улик в полиции Рено, потому что она была на голове моей помощницы, когда та стала жертвой нападения.
Из зала раздаются вздохи и шёпоты. Ненавистники в зале молчат, напряжённо глядя друг на друга.
– Она носила мою шляпу, потому что шёл дождь. Нападавшая – женщина – затащила её в переулок и плеснула в лицо жидкость из термоса с надписью «КИСЛОТА».
Зал вздыхает громче. Ненавистники выглядят теперь неловко; многие, думает Корри, наверное, пожалели, что не остались дома и не посмотрели что-нибудь на Netflix.
– Это не была кислота, а отбеливатель. Не так ужасно, но достаточно плохо. Смотрите.
Кейт срывает ткань, и перед зрителями появляется фотография Корри с покрасневшими глазами и взъерошенной прической. Раздаются вздохи, стоны и один громкий крик: «Позор!». Ненавистники, так бойко выражавшие недовольство в начале, словно усаживаются поудобнее, сжавшись в креслах.