Иззи знает, что в резонансных делах – а дело Даффри было на первых полосах – имена присяжных часто не сообщают прессе. Но она никогда не слышала, чтобы присяжные не знали имен друг друга.
– Но послушайте, мадам… Летиция, – разве вас не вызывали на допрос по имени?
– Вы имеете в виду вопросы, которые нам задавали, когда вызывали по именам из общего списка? – Прежде чем Иззи успевает ответить, Овертон восклицает: – Хоть бы Бог сделал так, чтобы меня тогда не выбрали! Или чтобы хоть один из адвокатов сказал: «Она не подойдёт!»
– Я вас понимаю, Летиция. Просто обычно, – говорит Иззи, – клерк суда вызывает по имени присяжных, которых могут…
– А, да, да, конечно, они нас вызывали по именам. Но потом судья Уиттерсон сказал, ещё до начала процесса, что мы должны забыть свои имена. Ну, вы знаете, как он пару раз за время процесса говорил присяжным не обращать внимания на то, что только что прозвучало, потому что это по какой-то причине было недопустимо. Хотя это было очень сложно.
– Вы помните чьи-нибудь имена?
– Бани, конечно. Я её запомнила, потому что в конце она последней держалась за «невиновен», а в начале представилась: «Я Белинда, но все зовут меня Бани». И тогда старшина, присяжный №1, сказал: «Без имён», и Бани приложила пальцы к губам и так забавно вытаращила глаза. У неё всегда была улыбка или шутка.
Иззи записывает на блокноте: Белинда, по прозвищу Бани.
– Ещё кто-нибудь?
Хотя на самом деле она не до конца понимает, зачем вообще спрашивает. В конце концов, присяжные ведь не являются мишенями.
– Кажется, был парень по имени Энди… ещё один – Брэд… по-моему… Простите, это всё, что я могу вспомнить. Это было давно. Почти три года назад. Наверняка где-то есть список. У вас его нет?
– Пока нет, – говорит Иззи. – Клерк суда в отпуске, а судья Уиттерсон сказал, что не помнит. Он видит много присяжных.
В голосе Летиции Овертон появляется тревожная нотка:
– Кто-то охотится на нас?
– Нет, мэм, совсем нет, – с облегчением отвечает Иззи. Экс-невестка могла и считать Летицию стервой, но судя по этому разговору, у Иззи совсем другое мнение.
– Не буду вас больше задерживать, но прежде чем вы вернётесь к своим делам, скажите: вам что-нибудь говорят имена Тёрнер Келли и Филип Джейкоби?
– Да, Тёрнер был в составе присяжных. А второй… не уверена. Но и Тёрнер – он, кажется, был присяжным №6 – и Бани были очень разговорчивыми. Она была №10. А некоторые были больше слушателями, понимаете? Филип Джексон…
– Джейкоби.
– Джейкоби, да, возможно, он был из таких. Скорее слушатель, чем говорун, я хочу сказать.
– Вы сказали, что обсуждение длилось два дня. Почему так долго? Я бы подумала, что по представленным доказательствам всё было очевидно.
– Адвокат мистера Даффри всё твердил, что улики могли быть подброшены. Кажется, он даже упомянул того мужчину, Толливера, который хотел получить ту же должность, на которую взяли Даффри. Он очень хорошо выступал. Прокурор – точнее, помощник окружного прокурора – сказал, что это маловероятно, потому что отпечатки пальцев Даффри нашли на журналах, спрятанных за его печкой. Но всё равно двое или трое считали, что дело не было доказано вне разумного сомнения. Бани была одной из них. Присяжная №7 – ещё одна женщина – тоже.
– А вы сами были среди сомневающихся?
Снова всхлип:
– Нет. Меня убедили те изображения, что были найдены на компьютере Даффри. Это было ужасно. Настолько ужасно. Одно я никогда не забуду. Маленькая девочка с куклой. У неё были синяки на руках – присяжный №9 указал на это – но она всё равно пыталась улыбаться. Улыбаться!
У Иззи теперь есть всё, что ей было нужно, а вот без последней сцены она бы и обошлась – девочка с куклой и синяками.
«Неудивительно, что они признали его виновным, – думает она. – И неудивительно, что его зарезали».
Она благодарит Овертон.
– Вы обещаете, что нам ничего не грозит? Мы не в опасности?
– Совершенно точно.
– Я переехала сюда, чтобы начать новую жизнь, детектив. Мой муж был… жестокий. А когда я послушала подкаст Бакайского Брэндона о том, как Даффри подставили, мне показалось, что старая жизнь всё ещё преследует меня. Я почти не ем, всё думаю о том, что мы сделали с этим бедным человеком.
– Это была судебная ошибка, Летиция. Такое случается.
– А из-за чего всё это?
– Я не могу рассказать. Простите.
– Я верну себе девичью фамилию, – говорит она. – Эта мне больше не нравится.