Игры идут на всех четырёх полях, обе парковки почти забиты. Триг аккуратно втискивает свою неприметную Тойоту в одно из немногих оставшихся мест, надевает солнцезащитные очки и кепку «Кливленд Кавальерс» и выходит. На нём серая куртка – такая же невыразительная, как и его машина. В одном из карманов лежит револьвер Смит-и-Вессон 38-го калибра. Он бы предпочёл свой 22-й, но с неохотой решил: Препод не может стать четвёртым «двойником присяжного». Препод относится к Одиннадцатой традиции («Мы всегда должны сохранять личную анонимность») очень серьёзно, но готов ли Триг поставить под угрозу свою миссию, полагаясь на то, что Майк «Большая Книга» никому не проболтался о сегодняшней встрече? Нет.
«Зачем я вообще сказал тогда, что человек, которого я оплакивал, умер в тюряге?»
Мысль была его, но голос – покойного отца.
– Потому что был на взводе, – бормочет он, поднимая ворот куртки и направляясь по улице к маленькому домику с одной спальней, где живёт Препод.
Даже если Препод и не сказал никому, что сегодня ждёт Трига на консультацию, они всё же бывали вместе на собраниях. В основном за пределами города, но всё же.
Если Триг оставит имя присяжного у Майка, кто-то может связать их двоих.
Это крайне маловероятно, ведь Триг никогда не называет на встречах своего настоящего имени. Но маловероятно – не значит невозможно. Лучше, чтобы всё выглядело как ограбление. Придётся убить ещё одного человека, но с этим Триг уже смирился.
Убивать, похоже, и правда становится проще.
Препод встречает Трига у двери и задаёт неожиданный вопрос:
– А где твоя машина?
Триг запинается, но быстро выкручивается:
– А, точно. Я оставил её у центра. Не хотел загромождать тебе подъезд.
– Зря. Моя в гараже, места полно. Заходи, заходи.
Препод ведёт Трига в уютную гостиную. На одной стене – рамка с текстом «Как это работает» из Большой книги. На другой – фото основателей Анонимных Алкоголиков: Билл У. и доктор Боб, обнявшись.
– Выпить хочешь? – спрашивает Препод.
– Мартини. Очень сухой.
Препод расхохотался. Хохот его напоминает Тригу, как смеётся Говорящий Осёл из тех самых реклам страховой компании: «и-а, и-а».
Даже зубы у него такие же – крупные, ослиные.
– Я бы выпил «Кока-Колу», если есть, – говорит Триг. Он мысленно напоминает себе отслеживать всё, к чему прикасается – из-за отпечатков. Пока – ничего.
– «Коки» нет, но есть имбирный эль.
– Отлично. Можно в ванную?
– По коридору направо. Проблема всё ещё в том друге, который умер в тюрьме?
– Именно, – говорит Триг, думая, что если бы любопытный ублюдок ещё не был приговорён, то сейчас бы точно стал. – С вашего позволения.
Ванная, несмотря на то что Препод всю жизнь холостяк, выдержана в девчачьей розовой гамме. Триг не смог бы пописать даже под дулом пистолета – мочевой пузырь вздут и напряжён. Но он всё равно спускает воду, потом берёт с перекладины полотенце (розовое) и вытирает им сливной рычаг.
Он достаёт 38-й из кармана куртки и оборачивает его полотенцем – так же, как это сделал Вито Корлеоне в «Крестном отце 2», когда застрелил Дона Фануччи. Заглушит ли это выстрел в реальной жизни? Триг может только надеяться, хотя 38-й калибр всё же громче, чем его любимый Таурус 22-го калибра.
По крайней мере, по соседству нет других домов.
С короткой молитвой к своему «Богу как он его понимает» Триг выходит из ванной и идёт по короткому коридору в гостиную. Препод возвращается из кухни с двумя стаканами имбирного эля на подносе. Он улыбается Тригу и говорит:
– Ты забыл повесить полотенце…
Триг стреляет. Выстрел глухой, но всё равно громкий. В кино полотенце вспыхивало, но в реальности этого не происходит. Препод замирает, выглядя комично ошеломлённым, и Триг сперва думает, что промахнулся – крови не видно. Наверное, попал в стену или куда-то мимо. Потом поднос начинает медленно наклоняться. Стаканы с имбирным элем скользят по нему и падают на ковёр. Один разбивается. Другой нет. Препод роняет поднос. Он всё ещё смотрит на Трига с тем же выражением.
– Ты выстрелил в меня!
Господи, мне придётся стрелять снова. Как тогда – в ту женщину и того бомжа.