– Я... то есть, я и мой помощник... мы не лгали насчёт расположения отпечатков. Обязанность объяснить это лежала на Расселле Гринстеде...
– Приберегите свои оправдания для комиссии, которая будет решать, стоит ли вас привлекать к дисциплинарной ответственности, – говорит Иззи. – Нас сейчас больше волнует, знает ли этот Билл Уилсон, что вы подставили Алана Даффри и фактически обрекли его на смерть. А письмо, о котором мог соврать Толливер...
– Конечно он соврал! Он хотел свои пятнадцать минут славы, вытащив якобы невиновного человека из «Биг-Стоун»! Имя в газетах! Интервью по телевизору! Что, мы собирались судить его за ложь? Конечно нет, и он это знал! Он и так умирал!
– Думаю, Билл Уилсон это учёл, – говорит Иззи. – Но фальсификация с отпечатками, мистер Аллен... это уже целиком на вашей совести.
– Я возмущён...
– Возмущайтесь сколько хотите, – говорит Том. – Нам нужны все материалы по делу. Мы должны найти Билла Уилсона, пока он не убил ещё больше невиновных. И, вполне вероятно, вас.
Даг Аллен уставился на них. Слова – его профессия, но сейчас он, похоже, не находит ни одного.
Зато Иззи находит:
– Хотите полицейскую охрану, пока мы не поймаем этого типа?
После обеда Джон Акерли идёт на собрание Круга Трезвости на Бьюэлл-стрит. Тема обсуждения – как справляться с близкими, которые продолжают пить или употреблять, – вызывает оживлённую дискуссию, и Джону нравится слушать разные точки зрения. Но Майка Рафферти, которого называют «Большой Книгой», там нет – как, впрочем, и в кафе «Флейм» после собрания.
Поскольку остаток дня у Джона довольно свободный – да и Холли ему нравится, и он сожалеет, что забыл, о чём она просила, – он решает съездить в Таппервиль. Он не знает точно, где живёт Преподобный, но это должно быть где-то рядом с рекой; каждый год на день рождения Билла Уилсона Преподобный устраивает там барбекю для ребят из Программы. А по его мнению, кстати, этот день вообще должен быть национальным праздником (и Джон с этим, надо сказать, согласен).
Джон спрашивает в местном магазине Piggly Wiggly. Продавец не знает, но почтальон, сидящий снаружи на скамейке в тени и пьющий «Нехи» после смены, знает.
– Идите туда, – говорит почтальон, указывая рукой. – Примерно четверть мили. Дом 649. Маленький, стоит один-одинёшенек. Цвет – что-то вроде коричнево-серого.
– Спасибо, – говорит Джон.
– Вы его друг?
– Типа того.
– Он вообще когда-нибудь замолкает?
Джон улыбается:
– Редко.
– Тогда занесите ему почту, ладно? Ящик полный. Сегодняшнюю еле втиснул.
Джон говорит, что занесёт почту, и едет дальше – к дому Преподобного, который действительно оказывается того самого «грязнокоричневого» цвета. Почтовый ящик набит под завязку счетами, каталогами и журналами, в том числе свежим выпуском AA Grapevine. Джон паркуется на подъездной дорожке и выходит из машины, держа в руках очередную порцию почты для Преподобного. Он поднимается по ступенькам к задней двери и тянется, чтобы нажать на звонок.
Но его палец замирает, так и не коснувшись кнопки. Рука опускается, и он роняет всю почту себе под ноги. В двери есть окно, и через кухню он видит ноги Майка Рафферти. Дверь не заперта. Джон заходит и убеждается, что Преподобный мёртв. Потом выходит обратно, подбирает письма, которые больше никогда никто не прочтёт, и набирает 911.
Глава 7
22 мая. День после бедствия в Де-Мойне.
Корри открывает мини-сьют Кейт с помощью карточки, подходящей к обеим комнатам. В руках у неё кофе, круассаны и утренняя газета. Кейт стоит у окна. Смотреть там особенно не на что – обычная парковка, Корри это знает, потому что у неё тот же самый вид. Но Кейт не оборачивается, когда закрывается дверь. На столике у окна лежит открытый iPad.
– Может, мне стоит отменить оставшуюся часть тура, – говорит Кейт, глядя в окно. – После Рино у меня, кажется, только чёрная полоса.
«Эй, я тоже здесь, – думает Корри. Я здесь с самого начала. И это тебе не плеснули в лицо «Клороксом». Не ты могла вдохнуть сибирскую язву. Это была я, Кейт. Это была я».
Как будто услышав её мысль (а Корри верит, что такое возможно), Кейт отворачивается от окна и дарит ей улыбку. Не слишком яркую.
– Так кто у нас Иона? Я или ты?
– Никто. Ты же не всерьёз думаешь отменять тур?
Кейт наливает себе кофе.
– После вчерашнего – думаю, всерьёз. Ты видела сегодняшнюю газету?
– Нет, а ты? Ты же оставила её у двери. Я подобрала.