— Не приставал? — спрашиваю, когда Света садится рядом и прижимается бедром.
— Ко мне попробуй пристань, — улыбается она, вскидывая озорной взгляд. — Покусаю!
Выпивка льётся рекой, все шутят и смеются. Никто даже не думает расходиться по домам, хотя время давно перевалило за полночь.
Злата подзывает официантку и предлагает Свете попробовать «Май Тай». Жена моего товарища обычно пьёт до хрена много, не каждый мужик может её переплюнуть. Даже собственный муж.
Светлячок соглашается, обхватив губами трубочку, втягивает в себя розовую жидкость. Весёлая, раскованная. Танцует на месте и поёт песни. Кажется, ей удалось расслабиться и забыться. Это ведь именно то, чего она так сильно хотела.
Вскоре они со Златой отправляются на танцпол. Идут, придерживая друг друга под руки. Девушки неплохо поладили, и меня это радует.
Мы с парнями обсуждаем работу, курим и выпиваем. Надо мной подшучивают, конечно. Все знают, кто такая Света, — я ведь все уши прожужжал им ещё в армии. Фотки показывал, довольный ходил. Наивный глупый пацанёнок. Позже с меня быстро сбили этот романтический флёр.
Проходит достаточно много времени, прежде чем я решаю спуститься на первый этаж, чтобы проверить, как там Света. Всё же я чувствую за неё ответственность. Это я её сюда пригласил, поэтому должен вернуть домой в целости и сохранности.
В толпе танцующих она заметно выделяется. Красивая, гибкая, изящная. Светлые волосы спадают на плечи, платье оголяет спину. Она такая худенькая и хрупкая, что видно рёбра. Но что удивительно, при её комплекции грудь далеко не маленькая. Хорошая упругая тройка.
Остановившись у бара, опускаю руки в карманы и, крепко сжав кулаки, жадно её рассматриваю. Пялюсь, цепляясь за каждое движение и эмоцию. Выпитый алкоголь всё же стирает границы и рамки. Так же прибавляет остроты тот факт, что Света вот-вот разводится. С моим другом. В идеале подождать бы, пока этот вопрос точно решится, но разве тут устоишь? Сейчас я почему-то не чувствую себя моральным уродом. Тимур сам виноват, что проебал своё счастье. Как можно было изменить такой, как она?
Света будто кожей ощущает, что я рядом, — оборачивается и краснеет. Улыбнувшись, начинает активнее танцевать. Для меня. И смотрит так притягательно. Глаза в глаза.
Она соблазнительно двигает бёдрами, гладит себя руками. Грудь покачивается в такт, и я не могу не думать о том, что хотел бы почувствовать её в своих ладонях. Кровь мгновенно приливает к паху, в висках пульсирует. Хочу. Пиздец как сильно хочу. Именно Свету, до неконтролируемой дрожи. Сейчас даже кажется, что продал бы душу дьяволу только за то, чтобы она уехала отсюда со мной.
Гладкая ткань платья облепляет тонкую талию и округлые ягодицы. Света прогибается в спине, провоцирует и искушает. Разве можно в этот момент реагировать на неё иначе? Ширинка натянута до предела. Я ведь далеко не железный.
Раздеваю её глазами, мысленно трахаю. Словно загипнотизированный стою, и больше никто, кроме неё, меня не интересует.
Закусив нижнюю губу, она манит к себе указательным пальцем. Хочет, чтобы вышел с ней на танцпол. Отрицательно мотаю головой, мол, не танцую. Света хмурится и, немного подумав, делает несколько шагов навстречу.
— Давай, Богдан… Немножечко, а?
Прижимается ко мне вплотную, задевает сосками и учащённо дышит, а затем разворачивается спиной и трётся ягодицами о мой пах. Обхватив её за талию, резко вжимаю в себя, чтобы осознала и почувствовала. Член нервно дёргается в штанах, ноет и умоляет о пощаде.
— Хорошо подумай, прежде чем что-то делать, Светлячок.
Она молчит и не шевелится, лишь даёт погладить себя по животу, не препятствуя, и будто обдумывает мои слова.
Я прекрасно понимаю, что являюсь для неё лишь таблеткой от сердечной боли. В паспорте всё ещё красуется штамп, она злится на Тимура за измену и, возможно, с моей помощью хочет ему отомстить. Я же не дурак, и её поведение вполне логично. Но вот странно, меня это ни капли не злит и не отталкивает.
Света разворачивает голову и, прижимаясь лопатками к моей груди, грустно смотрит. Облизывает губы и вдруг тянется за поцелуем. У меня сносит крышу от её сладкого запаха, который пропитал одежду, и приоткрытых, призывающих попробовать губ. Наклонившись, жадно её целую. Как будто наваждение, клянусь.
Мои руки всё ещё скользят по плоскому животу, поднимаются выше. Ладонь свободно сжимает грудь. Становится похер на людей, ошивающихся вокруг. И на её семейное положение тоже похер. Позже я объяснюсь с Тимуром, поговорю с ним по-мужски, чтобы отпустил. Он должен понять.