Неужели вид избитой девушки может вызвать улыбку?
Сдерживаю гневный порыв — надо быть благодарной конечно же.
— Бывало и лучше, — хриплю в ответ.
Связки плохо слушаются, как и все мое побитое тело.
Тыльной стороной ладони вытираю кровь с лица.
Демид вдруг поворачивается ко мне.
Серые глаза будто слегка светятся в темноте.
Взгляд — мамочки мои. Вжимаюсь. В его глазах будто расплескалось северное море. Такое же холодное, равнодушное и безучастное.
— Там на заднем сиденье документы, — басит он, и от этого голоса у меня все трепещет внутри. — Смотри не испачкай.
И отворачивается.
Я много чего ожидала, но не такого разговора.
Боится, что я его бумажки запачкаю? Серьезно⁈
Так, Олька, ты же уже была учтивой, верно? Можно и коготки показать?
— Простите, если не смогу контролировать брызги крови из своего тела, — ядовито хриплю я.
Да что такое с моим голосом-то? Вроде за горло никто не хватал.
— Постарайся, — отрезает Демид.
С заднего места я вижу только водителя, и то со спины. Но точно знаю — улыбается.
Злюсь от этого еще сильнее! Один ржет, как дебил, а другой…
Голос Демида придавливает. Обездвиживает. Требуется время чтобы выбраться из-под его влияния.
Но не в моих правилах терпеть то, что мне не по душе!
— Остановите машину, я выйду, — выпаливаю я на эмоциях.
Водитель поворачивается к Демиду и сложив губы трубочкой тихонько произносит:
— У-у-х.
Что подразумевается под этим «у-ух» мне не известно. Да и не интересно.
Демид кивает, и водитель тут же подруливает к тротуару.
Сумочку с телефоном и деньгами я потеряла. Нахожусь черт знает где в незнакомом городе. Нога ноет от боли.
Чертов мой несносный характер!
Тихо щелкают замки на дверях — я свободна.
То есть свободна идти в одиночестве в темноту города.
А они? Даже не пытаются меня остановить!
Хотя, винить их совсем несправедливо. Кто и виноват, так это мой колкий, строптивый характер.
Ладно. Справлюсь…
Я открываю дверцу и напоследок произношу:
— Спасибо за вашу помощь.
Мужчины молчат, а я кое-как выбираюсь наружу.
Хлопаю дверцей, и внедорожник тут же срывается с места.
Холодно. Холодно и одиноко.
Физически ощущаю потерю чего-то важного.
Оглядываюсь — темно и пустынно.
Страшно.
И что мне теперь делать?
Глава 7
Первым порывом возникает желание закричать в след удаляющемуся автомобилю.
Что-нибудь вроде:
— Эй, подождите! Не оставляйте меня одну! Я буду хорошей! Я буду удобной!
Но это только первый порыв.
Медленно выдыхаю.
Давай, Оль, разберемся. Женщина пережила нападение ублюдков и потом вспылила, показала норов. Плохо это? Да, ничего хорошего.
Два мужика оставляют избитую женщину неведомо где ночью в городе… Это лучше что ли?
Я-то хотя бы женщина. Мне вообще и заистерить в такой ситуации не зазорно, а вот они…
Тоже мне — мужчины…
Меня все равно немного покалывает совесть: не слишком ли я была резка с моими спасителями?
Но теперь ничего не поделаешь: как есть. И придется выбираться самой.
Оглядываюсь.
Пустынная улица спального района. Вокруг сомкнули ряды панельные девятиэтажки. Во многих окнах горит свет, но на улице пустынно.
И к счастью. Новые знакомства мне ни к чему. Хватит.
Как и клубов с ресторанами.
Гостеприимный городок. Ничего не скажешь.
Сжимаю губы и постепенно иду вперед. Куда — просто не представляю. Такси не вызвать: ни телефона, ни денег.
Н-да, вот это переплет!
Нога продолжает сильно болеть. Каждый шаг сопровождается сильной болью.
Стискиваю зубы. Прорвемся.
Из хороших новостей — лицо почти не болит, а значит ничего серьезного.
Бегло оглядываю себя — да, все влажное и в грязи, но это только тряпки.
А вот весенней ночью в мокрой одежде становится совсем неуютно.
С тоской вспоминаю теплый салон автомобиля.
Иду тихонечко вдоль дороги. Тут и тротуара-то нет…
Легкий порыв ветерка вызывает сильный озноб. Нога ноет и горит огнем.
Мне становится страшно — что, если я упаду здесь и потеряю сознание?
Пошатываюсь. В ушах шумит. Сердце гулко стучит в груди.
Да уж, эта вечерняя прогулочка для меня точно не пройдет даром.
Ничего, Олюшка, держись. Никто тебе не поможет кроме тебя самой. Как и всегда!
Тебе все приходится делать самой. В том числе и пробиваться в этом мире, полном жестоких, плотоядных мужчин.
— А то и просто мудаков, которые так и норовят запустить руку в трусы или засунуть член в рот… — не заметно говорю в слух сама с собой.