Зря что ли говорят — дома и стены помогают!
— Задержанный, садись вон туда…
— Ты мне не тычь, служивый. На льготную пенсию-то еще не наслужил? Вот и веди себя вежливо.
С такими борзыми надо силу показывать сразу. И отсутствие страха.
Иначе загрызут.
Я хорошо разбираюсь в людях, а уж таких как этот персонаж — видел перевидел.
Спокойно прохожу и усаживаюсь на скрипучий стул.
Передо мной сидит молоденький старлей в очечках. Поглядывает на меня.
Он вообще в курсах, что меня привезти должны были?
Молчит.
Ну, так дело долго будет идти, если у них у всех языки к жопе присохнут.
— Господа правоохранители, может быть, разъясните мне причину задержания и применения спецсредств?
Они быстро переглядываются между собой — что, думали я безмозглый бугай какой-то? Я вас сейчас еще по уголовному праву Российской Федерации поэкзаменую. Держитесь.
Очкастый набирает воздуху и смелости:
— Вам инкриминируется попытка изнасилования гражданки Снегиревой Ольги Сергеевны.
Во дают, а в отеле совсем другое пели.
Цирк какой-то, и я в первом ряду, как зритель.
Ну что ж посмотрим на этих клоунов.
— И что, от гражданки заявление есть?
Очкастый смущается, но быстро берет себя в руки:
— Задержанный, вы тут не хамите! Вопросы тут задаю я, ясно? Как бы вам…
Перебиваю его, наклоняюсь ближе к столу и замечаю, как сужаются его зрачки:
— А не то что, старлей?
В моем голосе предостаточно явной угрозы.
Не собираюсь тут перед ними лебезить. Я в своей правоте уверен.
Пусть попробуют что-то предъявить, а уж тем более доказать.
Очкастый замолкает и судорожно перекладывает какие-то бумажонки по столу.
Ладно, инициатива перехвачена, надо давить:
— Я женщин с роду не бил, понял? Мне нужды нет никакой. Трогал их только по обоюдному горячему желанию, и исключительно нежно, если ты понимаешь, о чем я.
У молоденького старлея розовеют щечки как у первокурсницы. Да уж, понаберут по объявлению.
— Хотя нет, вру…
Следователь вскидывается будто гончая, которая нащупает след.
Но я не даю ему ни единого шанса:
— Бывало и пожестче… но это тоже в рамках разумного и только по обоюдке.
Полицейские разочарованно переглядываются.
— Я не из тех мужчн, старлей, которым силу надо применять, чтобы женщину к себе расположить. Уяснил?
Они еще раз переглядываются между собой. Капитан в гражданке едва заметно кивает.
Дело дурно пахнет, но я не понимаю откуда поднимается волна. Ничего выясню. Всему свое время.
Сейчас бы побыстрее отсюда выбраться…
Только вот ребята явно не настроены меня выпускать.
— Вы задерживаетесь до… до выяснения обстоятельств.
— Чего тебе еще не ясно?
Следователь не отвечает мне и кричит:
— Увести задержанного!
Меня препровождают в камеру.
Воняет тут — мама не горюй. Адская смесь грязных, давно немытых тел, ссанья и дешевого табака.
После посещения этого места одежду точно придется сжечь.
Жаль, прикид-то у меня клевый.
Ну да и хрен с ним.
За моей спиной решетка с лязгом захлопывается, но я успеваю шепнуть одному из полицейских.
— Браток, подойди позже — дело есть. Я Демид Разин, наведи справки — в долгу не останусь.
Полицейский выслушивает все с безразличием, но потом едва заметно кивает.
Ну все, дело на мази — теперь дело техники. Совсем скоро я отсюда выберусь.
Оборачиваюсь.
Из глубин камеры на меня смотрят недобрые глаза.
Глава 20
Демид
Молча прохожу и оглядываюсь — голый бетонный пол. К стенам приколочены поднятые нары.
В дальнем конце небольшой деревянный стол и пара табуреток.
Трое мужчин за деревянным столом.
Молча наблюдают за мной.
Сверлят меня злыми глазками. В них есть что-то… волчье?
Нет, не волчье.
Эти больше похожи на шакалов. Или гиен.
— Здорово, бродяги! — громко здороваюсь и неторопливо скольжу по каждому взглядом.
Никто не выдерживает моего взгляда. Кто-то раньше, кто-то чуть позже отводит глаза.
— Здорово-здорово, — гнусавит наконец один из них.
Облезлый какой-то. В майке алкашке и растянутых трениках.
Прохожу и на корточки к стене.
Теперь остается только ждать.
Мое имя несомненно сыграет роль.
Будет два варианта развития событий: надзиратель придет ко мне, чтобы поторговаться за помощь или выйдет на связь с моими сам.
Наиболее вероятен первый.
Но парню нужно сначала пробить кто я такой и убедиться, что игра стоит свеч. А это требует времени.
Перед глазами возникает лицо Ольги: серые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, изгиб бровей… Каштановые волосы, которые хочется пропустить меж пальцами, прижать к лицу и вдыхать их аромат…
— Ну ты, — издалека доносится до меня хрипловатый голос, — чушка! Закурить дай.
Прекрасный образ тут же уступает место реальности.
А реальность такова: я в камере с тремя зеками.
И что происходит? Они решают на меня наехать.
Очень интересно.
Возле меня стоит какой-то мутный обрыган и смотрит сверху вниз.
Он себя бессмертным что ли считает?
Быстро кидаю взгляд ему за спину — двое других внимательно отслеживают мою реакцию.
Ждете как я отреагирую, значит?
Мысленно ухмыляюсь.
— Сейчас дам, — глухо рычу в ответ.
Одним движением легко поднимаюсь на ноги сразу выставив кулак.
Нихуевый такой апперкот с огромной амплитудой.
Доходяга только клацает челюстью и беззвучно отлетает к противоположной стене.
Я не вкладывался в удар — не хватал еще тут угандошить ненароком кого, но пацанчик отдохнет маленько это точно.
Двое других подрываются со своих мест.
Не представляю на что они рассчитывают.
Спокойно встречаю их.
Мгновение и… резкий удар ноги.
Один из них сгибается, падает и корчится на полу.
Второй резко останавливается.
Я приподнимаю бровь. Зову его вроде как.
Он стоит, настороженно уставившись на меня.
В глаза дикая злоба и страх — и хочется, и боязно.
Видели мы таких. Спиной к нему лучше не поворачиваться.
Поднимаю руку и четырьмя пальцами делаю приглашающий жест.
Стоит.
Ну, слюнтяй.
— Ты же вроде подраться хотел, — произношу я глухо.
Мое дыхание даже не ускорилось.
На тех козлов, которые корчатся в разных частях камеры я и не смотрю.
— Ну, чего застыл? Или передумал?
Зэчара судорожно кивает головой и поднимает руки вверх — типа, сдается.
Ухмыляюсь.
— Братан, — начинает гундеть он, — попутали, братан. Мастью ошиблись — думали ты лох…
— А я? — открыто усмехаюсь я.
— А ты ровный пацан, братан.
Мне становится очень мерзко не то, что разговаривать с ним. Даже смотреть.
Но.
Дело есть дело.
— Попытали чутка. С кем не бывает, братишка. Не в огорчение, — продолжает умасливать меня.
Не в огорчение, значит.
Кто-то другой на моем месте мог бы подумать, что это случайность.
Бытовой, мать его, конфликт.
Но у меня чутье.
И оно подсказывает, что все не просто так.
Подхожу ближе — доходяга пятится.
Не торопясь, поднимаю упавший табурет. Усаживаюсь. И поднимаю на него лицо.
Стоит, вытянувшись передо мной.
— Ну, рассказывай.
Сереет на глазах. Заметно подрагивает. Как затравленный зверек.
Хмурюсь, выказывая нетерпение.
— Давай мы время сэкономим, — говорю, — вон, на друзей своих посмотри. Потом на меня. Повнимательнее. И дурачка не валяй.
Прямо смотрю ему в глаза.
— Говори, — и на выдохе добавляю, — блять.
«Блять» — это нечто вроде точки. Такой весомой жирной точки.
— Да че говорить-то, братух? — суетливо вертится мужик. — Малява пришла…