Этаж опустел...
Глава 5
Аркадий Карлович вошел в палату. Он был мрачный, хмурый, и гораздо более старый, чем утром. Его резкое перевоплощение было похоже на то, как белые, воздушные облака внезапно сгущаются в одну большую, иссиня-чёрную тучу. В его глазах звенели осколки мечты о публикациях, финансировании и признании. Он видел перед собой не кровать с маленьким испуганным ребёнком, а трибуны научного совета, где мрачный и непоколебимый столичный профессор ставит вопрос о компетентности Аркадия Карловича как учёного и человека. И вот уже весь многотысячный зал голосует за снятие врача с должности и выходе на смешную — даже по меркам провинции — пенсию.
Светлана Викторовна – и та не сразу его узнала.
Не говоря ни слова, и глядя в пол, он подошёл к медсестре, тихонько отвёл её в дальний угол палаты и прошептал несколько слов ей на ухо. В один миг с девушкой произошли те же метаморфозы, что и с главврачом. Она побледнела, осунулась, сгорбилась, превратившись из молодой и достаточно симпатичной особы в натуральную старуху, с потухшим взглядом. С треском переломились несколько карандашей, которые она машинально вертела в руках.
На ватных ногах она покинула палату, не проронив ни слова, под удивлённым взглядом Володи.
В коридоре они оба уселись на продавленную банкетку, обтянутую потрескавшимся дерматином.
- Такие дела, Светочка. Ни тебе научных открытий, ни нового оборудования, ничего. И парнишка — в наших-то условиях, не жилец, мда, - Аркадий Карлович, уже достаточно отошедший от пережитого, задумчиво почёсывал лысину, очевидно думая, как бы ему восстановить свою репутацию и не потерять работу. Старые шестерёнки его мозгов крутились в полную силу.
Светлана Викторовна молчала и не имела лица. Манекен из магазина одежды.
- Ладно, - сказал главврач. Он решительно хлопнул себя по коленям и встал, окончательно став прежним человеком, -
– Светлана Викторовна, распорядитесь, чтобы малыша перевели в общую палату.
Медсестра вышла из ступора:
- Как… И это - всё?!
- А что ещё?
- Да ведь… мальчика нужно спасать! Ему эта ваша общая палата, как мёртвому припарка. Надо ехать Москву и…
- Что «и»? Что «и», Света? За чей счёт мы его повезём? За твой или мой? Или может быть у вас отложены деньги на курс химиотерапии, или есть договорённость с бесплатным донором. А может у вас и подходящий костный мозг лежит где-нибудь в холодильнике, в контейнере с обедом? Всё стоит денег. Операция, опять же. По округу все специалисты наперечёт. За рубежом — пожалуйста. Вот только по бюджету у нас — швах!
– С-своими силами… может, – робко вставила Светлана.
– О, да! У нас же тут светила науки и немецкое качество, конечно же! Третьего дня уволились сразу пятеро врачей. Всё и держится-то только на нас с вами. Так что… если у вас есть материалы и вы способны провести операцию по пересадке, и опять же — химиотерапию организуете, то вот вам мой карт-бланш. Со своей же стороны я могу предложить мальчику только паллиативное лечение, не знаю даже чем… По-хорошему, ему надо в хоспис. Это ещё можно как-то организовать. Судя по всему, болезнь еще не в самой запущенной стадии, статистика по лейкемии довольно утешительная. Может выкарабкается и сам. Детдомовские — живучие черти… – С каждым сказанным словом Аркадий Карлович набирал в собственных глазах весь свой утраченный вес и значимость, обретал веру в свои слова и правильность решений.
Но Светлана Викторовна не разделила его мнения:
- Да как вы вообще можете такое говорить?! Вы же врач, и должны до последнего надеяться на…
- Вот именно – я врач. – Оборвал её окончательно раздухарившийся начальник, - И в нашей профессии нет места надежде – пациент либо выживет, либо нет, а мы – единственное, что позволяет ему балансировать на этой тонкой грани. Никакая вера и надежда не спасёт мальчишку. Только оперативные действия и холодный расчёт. Наука и финансы – наша опора, но наука слепа, а финансы скудны. Мы лишь можем оттянуть неизбежное. И мы попытаемся. Мужайтесь, Светочка.
Аркадий легонько похлопал подчинённую по плечу.
- Всё-таки правду о вас говорят. – Мрачно сказала она.
- Это какую же?
- Вы жестокий человек. Вероломный и жестокий...
- Жизнь – жестока. А я всего лишь стараюсь оценивать ситуацию трезво и без лишних эмоций. Сердце, оно одно – на всех не хватит. Это не первый безнадёжный случай и, увы, не последний. А в чудеса я уже давно не верю.