Его тело.
От страха малыш едва не вскрикнул и вскочил на кровати, ошалело глядя по сторонам. Похоже, за своими размышлениями он не заметил, как уснул. В палате было уже совсем темно, дверь палаты была слегка приоткрыта, но поднос с ужином так никто и не забрал.
«Ну вот. Меня уже забыли. И больше никто не придёт… Наверное, все уже знают, что я умираю. Носилки несут», - подумал мальчик и в эту самую минуту в палате раздался шелест бумажных страниц. Стало ясно, что он уже не один. В углу, у окна — кто-то был. Невысокая тень скользнула вдоль подсвеченного квадрата и замерла у кровати.
Чиркнула спичка. Маленький дрожащий огонёк осветил бледное лицо, большие тёмные глаза с маленькими пляшущими отражениями пламени и растрёпанные рыжие кудри. Это была та странная молчаливая девица, что заглядывала иногда. В свободной руке она держала несколько рисунков.
– Вижу, пригодился мой подарок, – сказала она.
– Так это было от тебя? Спасибо большое. – Володя сел на кровати и смотрел во все глаза, – Я, правда, плохо рисую...
– Ничего, мне нравится, донеслось в ответ. Особенно этот.
Она показала на какой-то рисунок, но спичка уже погасла и ничего не было видно.
– А что там?
– Ты нарисовал башню и стражника у ворот. Это именно то, что я искала. Можно я возьму это себе?
– Забирай хоть все, – равнодушно пожал плечами Володя.
– Ну спасибо, – девица подошла ближе, – Но мне хватит и одного.
Тонкие пальцы погладили Володю по голове. На миг под чёрной тенью от решеток промелькнула фигура худенькой девочки в светлой ночной рубашке, после чего она скрылась за дверью.
– Идём, Ри, я нашла тебе новый дом, – послышалось в коридоре.
На миг всё стихло, но вдруг шелест бумаги усилился. Но теперь было похоже, что её кто-то рвёт на клочки.
Володя, уже имевший опыт краткого знакомства с крысами, осмотрел углы палаты и заглянул под кровать, но никого там не обнаружил, а звук рвущейся бумаги между тем всё усиливался. Вскоре обнаружился и его источник.
Угол палаты, скрытый за ширмой, претерпевал странные изменения. Прямо на глазах у Володи по ней ползла трещина от пола к потолку. Края разлома при этом характерно заворачивались наружу, словно бумажные. От страха и удивления малыш пятился назад, пока случайно не наткнулся на табуретку. Ни жив и ни мёртв, он следил, как распахивается бездна тьмы.
Когда разлом – а вернее сказать — разрыв – увеличился, наружу показалась чья-то бесцветная рука с подсвечником. Свеча была белой, с чёрным контуром, и точно таким же было её пламя, словно они были нарисованными, однако источали самый настоящий свет.
И в свете этой не пойми откуда взявшейся свечи из разлома показалось странное, но подозрительно знакомое существо, с круглой головой, треугольным телом и совершенно без ног. Оно было плоским, двухмерным, и двигалось соответствующим образом – боком. Освещая себе путь, существо двинулось вдоль стены, а следом за ним в палату выплыла целая процессия причудливых созданий.
Вместе они обступили кровать перепуганного малыша полукругом и замерли, будто ожидая реакции. Наконец, один из них сказал приветливым и знакомым голосом:
- И снова здравствуй! Как и обещал — позвал всех остальных.
Глава 6
Их было шестеро. Вымышленных, грубо нарисованных, но самых что ни на есть родных. Володя вспомнил тот день, когда сидя у окна, решил нарисовать Принца, таким, каким он его запомнил. А после подумал, что ему будет скучно жить одному и пририсовал ему друзей, самых разнообразных. Тут была и Принцесса, отчасти похожая на ту странную рыжую девочку. Подле них со свечой стоял верный Слуга, почему-то очень грустный. У него на груди красовалась цифра 6, ставшая его частью, поскольку Володя рисовал на испещрённом текстом листе. Также среди причудливых гостей был Казначей — богатый и респектабельный, о чём свидетельствовал змеящийся символ международной валюты у него на груди. Так же с рисунка сошёл угрюмый Палач с квадратным телом, но в смешном праздничном колпаке, чтобы его никто не боялся.
А заключал процессию мужчина, похожий на Чарли Чаплина. Его Володя включил в рисунок вместо шута, потому что шутов никогда не видел, а Чаплина — как минимум один раз, в старом фильме по телевизору. Это было его единственным детским воспоминанием.
Но вот они — все разом – пришли к нему в палату, в полный рост, как настоящие люди.