У дверей больницы — большого и стерильно-белого сооружения в десять этажей – ждал высокий круглолицый мужчина в медицинском халате поверх серого костюма-тройки. На алом галстуке посверкивал золотой держатель в виде жезла с крыльями и двумя змеями, переплетающими его по спирали. Бейджик на его халате сообщал, что это сам главврач больницы.
Володе он сразу приглянулся. Не в пример дружелюбнее и красивее, чем Аркадий Карлович. И наверняка гораздо умнее. Ведь не будут же брать на работу в единственную на все семь или восемь миров клинику не пойми кого?
– Добро пожаловать, друзья! – улыбнулся врач и пригласил гостей внутрь.
Вестибюль – нет, вестибюлем эти хоромы назвать язык не поворачивался – ресепшен клиники был похож на святилище или божественную канцелярию. Белые стены и потолки, белые колонны с золотыми росписями. И сотни служителей медицины в белых халатах сновали вокруг стоек, бегали из палаты в плату, явно занятые чем-то очень важным.
Едва Володя вошел, к нему тот час же ринулись двое медсестер со стопкой чистой одежды и прочими принадлежностями. В мгновение ока мальчика препроводили в отдельную палату с большим светлым окном и воздушными голубыми занавесками, после чего оставили наедине с комплектом больничного белья. Переодевшись в уютную чистую пижаму, Володя при помощи маленькой табуреточки взобрался на огромную кровать, две трети высоты которой составляла мягкая перина.
В такой постели мальчик не лежал, наверное, никогда в жизни. Даже до детского дома. Он подумал, что в таких условиях готов болеть и дальше, если вдруг его не смогут вылечить сразу.
Пригревшись под одеялом, он снова забылся сладкой дремотой.
Сколько времени он не спал? Сколько вообще времени прошло пока он путешествовал по этим трем мирам? По Володиным прикидкам, не меньше половины дня он провел у Палача, да еще по нескольку часов у Принца и здесь. Давно должна была наступить ночь, но за окном было все так же светло.
А что если ночь здесь никогда не наступает? И спят ли вообще жители этих загадочных миров?
Если нет, то и он не должен – так решил Володя, и, отогнав сон, не без сожаления покинул постель и подошел к окну. По странному совпадению, окна палаты выходили на задний двор, такой же ухоженный как и все остальное. Стройный ряд зеленых деревьев в маленьких клумбах. Ни соринки и ни листика на иссиня-черном асфальте. Дворник в опрятной синей униформе с золотыми пуговицами неторопливо обходил свои владения. Зловещего здания морга, равно как и санитаров с носилками нигде не было видно.
В дверь тихонько постучали и вошел человек, встретивший мальчика у входа.
– Ну что, уже освоился, дружок?
– Ага, – довольно ответил Володя.
– Сколь ни грустно, но тебе недолго придется пробыть здесь, поскольку лечение твоей болезни… займет от силы минуту.
Мальчик было испугался, но услышав новость обрадовался пуще прежнего.
Симпатичная медсестра, которой даже не пришлось входить в палату боком, внесла серебряный поднос с полным стаканом кристальной воды и одной-единственной белой таблеткой.
– Прими-ка вот это, – сказал главврач.
В последнее время мальчика уже мутило от вида бесполезных лекарств, выдаваемых ему на постоянной основе трижды в день. Но в этот раз Володю не пришлось уговаривать.
Он съел таблетку и осушил стакан до дна.
– Теперь смотри.
Володя подошел к зеркалу, висевшему возле двери. Первые несколько секунд ничего не происходило. Затем он заметил, как разгладились мешки под глазами и впервые за последний год порозовела кожа лица. Потрескавшаяся кожа на тыльной стороне ладоней разгладилась и снова стала по-детски нежной. Не веря своим глазам, Володя задрал штанины и с изумлением наблюдал, как загноившиеся на днях болячки рассасываются и исчезают прямо на глазах. То же происходило на груди и животе.
Словно большие противные слизняки уползали гнойные наросты. Хворь бежала от мальчика, как чёрт от ладана.
Через минуту все внешние признаки болезни исчезли. Вместе с этим к мальчику вернулась ясность восприятия. Весь мир вокруг, и без того яркий и великолепный, наполнился новыми красками. Володя чувствовал небывалый прилив сил, и бодрости, каких не испытывал ни разу за все свои не то восемь, не то девять лет.
Это было настоящее волшебство.