Крышка, словно звонкая монетка, подскочила, завертелась в воздухе и приземлилась на потёртую стойку, где завертелась волчком и лишь потом улеглась. Шут подал мальчику высокий запотевший стакан, наполненный до самых краёв. Жидкость игриво пузырилась. Стакан был тяжёлым и приятно холодил пальцы.
Едва Володя сделал первый глоток — как тут же узнал этот восхитительный вкус. И вспомнил что-то, совсем давнее, безвозвратно забытое.
– Ух ты! – только и смог вымолвить он, прежде чем осушить стакан до самого дна.
– А я что говорил! – со знанием дела произнёс Шут.
Небрежно облокотясь на стойку, он рассматривал бутылку на свет.
– Год девяносто четвёртый, если я не ошибаюсь… Майский урожай, ларёк в парке недалеко от твоего дома. Маленький бумажный стакан, который ты ещё потом долго не хотел выбрасывать и просил налить тебе ещё…
– Правда… Всё так и было.. – Володя с удивлением посмотрел на Шута, потом на бутылку, потом снова на Шута, – Откуда вы знаете?!
– Сам посмотри, – Шут указал на сцену.
Стойка с микрофоном исчезла, тяжёлые шторы — раздвинуты в стороны и подвязаны толстыми золотыми шнурами. А за занавесом — к великому удивлению мальчишки, простиралась та самая аллея в парке, всплывшая внезапно в его памяти. Всё было так, как он запомнил — цветущие липы и раскидистые клёны. Причудливая игра весеннего солнца в резной кроне, точёные тени листвы на асфальте. Дамы с колясками, мороженщик с тележкой зазывает детвору. Играет музыка из репродукторов, слышится шум аттракционов, заливистый визг и смех малышни.
Какой-то праздник, или просто погожий выходной денёк. А вот и сам Володя, ещё совсем маленький, семенит рядом с матерью, едва дотягиваясь до её руки. Вот и палатка с газированной водой. И тот самый одноразовый стакан, полный почти прозрачной, но такой вкусной неведомой жидкости. Крем-сода. Определённо, это была она. И это был настолько восхитительный вкус, что хотелось облизать стаканчик изнутри.
И конечно же, хотелось добавки.
10.1
– Ещё, – просил Володя, дёргая маму за край пёстрой юбки.
Шут услужливо пододвинул мальчишке новую порцию. И вся сцена повторилась вновь, словно кадры фильма. Фильма о лучшей жизни, которая когда-то в самом деле была у Володи. Сердце сладко защемило светлой грустью. Один за другим всплывали разные яркие картинки прошлого. Игры с родителями, сказки на ночь, большой зелёный грузовик на верёвочке, подаренный на какой-то из праздников. Нежные руки матери, крепкая хватка отца, когда тот сажал Володю себе на плечи. И вдруг сквозь всё это — грандиозный, яркий и громкий салют, разрывающий ночное небо над сонным районом. И россыпью — всё новые и новые детали, забытые подробности, памятные места и знаки.
Мальчик смотрел во все глаза и пил, пил. Детство — отнятое, нерастраченное, манящее и счастливое – смотрело на него из глубин сцены.
– Что это такое?! – спросил мальчик.
– Это — твои воспоминания, – ответил Шут, – Хотя ты наверное и сам догадался. Прекрасный выбор, стоит отметить. Обычно те, кто приходит ко мне, заказывают тоску по дому или по разбитой любви. Или боль старых ран, отчаяние от неверного выбора. В моём арсенале — все возможные вкусы жизни, но не так-то много действительно хороших, как эта твоя шипучка. Странно, что ты с первого раза выбрал хорошее. Видимо, твои дела не так уж и плохи, мда?
– Не знаю, – пожал плечами мальчик, – Может и не плохи. Я искал лекарство от своей болезни… А мне никто не помог. А теперь уже и не знаю, нужна ли мне эта помощь. Мне просто… хорошо здесь, у вас…
– Вот как? – рассмеялся Шут, – Да ты совсем мальчишка, с двух стопок захмелел.
– Я хотел бы вернуться домой… – устало сказал Володя, – подпирая голову рукой.
– Знаю, дружок, знаю… – Шут сочувственно потрепал малыша по вихрам, – Но увы, здесь нельзя ничего сотворить. Совершенно ничего. Здесь всё — реально, но всё — лишь о былом. Таков мой мир и это место — Зал воспоминаний.
– Ты здесь живёшь?
– Скорее, работаю. Сейчас время позднее, посетителей нет. Но обычно тут многолюдно. Одни приходят, чтобы вспомнить, другие — чтобы забыться. Мы вместе смотрим их «кино», размышляем, рассуждаем.
– А попасть туда? В это «кино»? Совсем никак нельзя? – с надеждой спросил мальчик.
– Я бы не пытался, дружок. Бывали и такие визитёры. Упившись до предела, они неслись туда за занавес. И неизбежно оказывались в плену воспоминаний. В прошлом нельзя жить полноценной жизнью, и нельзя ничего изменить. Лишь снова и снова переживать одни и те же моменты. Поначалу это радует, но потом краски меркнут и остаётся лишь горечь. Густая невкусная бурда на дне бутылки. И всё, товар безнадёжно испорчен. Поэтому не увлекайся, малыш. И живи сегодняшним днём. Здесь или где-то ещё, но главное — в настоящем времени.