Всё было позади. Долгий и тяжёлый разговор с Аркадием Карловичем, звонки в Москву, и в десятки инстанций. Бессонные ночи в тревоге и бесконечные дни ожидания. Наконец — улыбнулась удача. И спустя двое суток нелёгкой дороги Володю наконец доставили в Московскую клинику, не без участия заезжего профессора. И не без давления воистину несгибаемого Прохора Свиридовича.
В тот день, когда Володю нашли в коридоре без сознания, как раз и решились все судьбы. Первой решилась судьба Аркадия Карловича, когда Светлана, в присутствии всё того же московского специалиста, без преуменьшений и смягчений, обличила главврача перед приглашённым представителем Министерства Здравоохранения.
А когда все трое удалились, в кабинет уже фактически бывшего главврача прогулочным шагом вплыл Прохор Свиридович и мягко опустился в кресло напротив затравленного лысого старика, серого как асфальт летом.
– Нашкодил, мда? – почти ласково и по-отечески спросил Прохор, поправляя ворот линялого халата.
Аркадий Карлович уныло кивнул, не сводя глаз с телефона. Он ещё надеялся на силу связи.
– Звони, не звони, – махнул рукой Прохор, проследив направление взгляда, – В Правлении уже всё давно знают. Я, так сказать, решил сам наглядно убедиться, чего у тебя тут за порядки. Да сказать пару ласковых, но, вижу, опередили меня. После всего, что тут было — мне и добавить нечего. Просрал ты всё, Аркаша. Ох просрал...
Аркадий Карлович мелко кивал, потупив взор.
– Так вы, Прохор Свиридыч, только ради этого… К нам в больницу-то…
– Слишком много чести, милок! – рассмеялся фронтовик, – Дружки со сталелитейного мне гирю на юбилей отлили. Стал вечером тягать, да что-то не сдюжил. Лета уж не те. А вот ты у нас ещё в соку. Не в медицине - так на общих работах сгодишься. На биржу труда, так и быть, не пойду и ничего там о тебе говорить не стану. Авось возьмут, дворником-то. Зиму обещают снежную, рабочие руки завсегда нужны...
Тем временем, парой этажей ниже Светлана Викторовна с профессором отыскала Володю, лежащего в коридоре в беспамятстве. Его состояние ухудшилось. Решено было немедленно везти малыша в другую область, где могли предоставить какое-то лечение. И спешно начинать курс химиотерапии. Всё свободное время Светлана Викторовна проводила рядом с Володей, не доверяя его чужим рукам. Сама меняла капельницы и ставила уколы, отслеживала показатели приборов и результаты анализов. Он почти не приходил в сознание все эти дни, но постепенно, день за днём, его состояние улучшалось. Когда наконец, ценой невероятных ухищрений, они доехали до Москвы, Светлана везде называлась его матерью.
И не солгала. Теперь — если опустить некоторые формальности, связанные с законом об усыновлении – это был её ребёнок.
Она была рядом в тот день, когда Володя наконец очнулся. Едва вернувшись из очередного ведомства, где были заверены и подписаны последние справки и документы, Светлана Викторовна поспешила в палату. Заняв своё место на краешке кровати и позабыв снять пальто, на воротнике которого, блестя в свете дежурной лампы, таяли снежинки, она гладила мальчика по голове, приговаривая:
– Я с тобой... Я с тобой. Всё позади… Теперь-то мы тебя на ноги поставим…
За окнами бушевала метель, скрадывая очертания высоток и бурные потоки машин в руслах асфальтовых рек. Призрачно горели огни витрин и рыжих бесстыдников-фонарей, норовящих заглянуть в чужие окна.
Под снежным покровом исчезли раны, нанесённые земле промозглой осенью, как на детской коже исчезли жуткие следы разъедающей болезни. Всё и правда было позади. И тонкий огонёк надежды, вопреки всем бурям и ненастьям теплившийся в душе этой сильной женщины, в мгновение ока разгорелся с новой силой, став настоящим пожаром, способным согреть всю Землю на долгие годы вперёд, когда Володя вдруг открыл глаза и посмотрел на неё.
Он плохо видел в темноте. Перед глазами ещё плыли круги и мерцали искры. Но он слышал знакомый голос, чувствовал тепло рук и всё понимал.
– Мама… – позвал он, из глаз Светланы Викторовны сами собой потекли счастливые слёзы. Кое-как скинув пальто, она прижала малыша к себе, качала на руках и целовала в макушку.
А он всё лепетал:
– Мама… Мама… У меня получилось. Всё сбылось… Я вылечился, я всё вернул…
– Да, родной. Всё-всё получилось. Ты сильный, ты победил эту проклятую болезнь. Анализы очень хорошие. Ещё может дня два-три и мы поедем домой.