- Нет. Я их даже в глаза не видела. Я принцесса, так что мне не приходилось ходить по пещерам и выполнять дурацкие задания Гильдии. Чему я очень рада!
- А нам доводилось, - вздохнул я, а затем усмехнулся. – Лифхель вон, очень полюбила слизней! Они стали её любимыми монстрами!
- Враньё! – крикнула Лиф, выскочив из воды и подлетев к нам всего за пару секунд. – Это ложь! Не слушай хозяина! Я ненавижу слизней!
- Ну, а если подумать получше? Ты их ненавидишь только из-за того, что один из них когда-то сожрал твоё платье, но вспомни, к чему это привело?
- Это привело к тому, что я решилась сблизиться с вами, хозяин… - пробормотала Лиф.
- Так стоит ли ненавидеть слизней? Вот я бы, наверно, мог бы им спасибо сказать – если бы не тот слизень, ты бы не решилась действовать, а про себя я вообще молчу… я-то просто идиот, который смотрит, но не видит! Так же как было с Силари…
- Это правда. Вы были дураком, хозяин! – мило улыбнувшись, произнесла Лиф опускаясь на простынь передо мной. – Но я всё равно люблю вас!
- Лифхель… - я смотрел своей рыжей рабыне в глаза, но недолго, так как Тавия вдруг толкнула Лиф, да так сильно, что та свалилась на песок, и села на её место, нагло улыбаясь. Фыркнув, Лифхель поднялась на ноги, и отряхнув задницу от песка, схватила принцессу сзади за её уши, начав дёргать их. Поднялся визг, причём через какое-то время визжала уже Лиф, так как на наших глазах, Тавия покрылась шерстью, у неё вырос хвост, чуть повыше спины, уши уменьшились, а лицо вытянулось… И вот перед нами уже стоит большая собака с золотистой шерстью, которая набросилась на Лиф, и повалив её снова на песок мощными передними лапами, уселась ей на спину, придавив к земле, и громко довольно гавкнула. От её гавканья даже Рьюго открыл глаза, а стражники, сидевшие за кустами, взволновано поинтересовались, всё ли в порядке.
- Так вот как выглядит твой собачий облик, - потрепал я по собачьей голове Тавию, подойдя к ней. Ульянка и Шаира тоже поднялись с простыни и с интересом разглядывали нашу оборотняшку. Ну а как её ещё назвать? Её собачий облик был не менее красив, как и эльфийский. Причём, её глаза, которые тоже были какого-то золотистого цвета, не изменили свой цвет. А шерсть, думаю, золотистая, из-за её волос… Хм, если честно, я даже не знал, как назвать породу, в которую превратилась Тавия. Не видел таких собак ни в России, ни в Торунвиле…
Думаю, её облик был смесью собаки и волка!
- О, Тавия, ты такая милашка! – подскочила к ней Ульянка и сев на песок, обхватила шею Тавии, которая лизнула шатенку в левую щёку. Лифхель же тихонько что-то пищала, лежа под тушкой Тавии, прося меня о помощи. Ну, не помочь своему Хвостику я просто не мог и потому оттащив Тавию, поднял Лифхель, схватив её за подмышки. И что-то во мне точно стало меняться, потому что держа Лифхель за подмышки, которая смотрела на меня своими огромными карими глазами, мне просто… захотелось её! И не только её, ясное дело… ведь рядом со мной было ещё три красотки и ламия, которая тоже была довольно симпатична, своей верхней частью… и все голые, как и я… А меняться во мне стало то, что обычно я не предлагал своим женам заняться любовью, ведь обычно они сами докапывались до меня, а тут…
- Девчонки, а не хотите ли вы…? – хмыкнув, я погладил по волосам рыжика, и обернувшись к Рьюго, который лежал правее нас, на песке, кивнул ему. Дракон, выпустив из носа пар, издав что-то вроде глубокого вздоха, поднялся, и развернувшись к нам спиной, вновь улёгся на песок. Тавия тем временем приняла свой человеческий облик, и мило улыбаясь, оттолкнула в сторону Лиф, которая возмущённо вскрикнула, и встав передо мной, толкнула меня в грудь…
***
Наш путь на север продолжался. Спустя два дня, на пятнадцатый день пути на север, когда мы должны были достичь очередной деревни, разведчики, что скакали впереди, выискивая опасности, и предупреждая деревенских о королевском караване, вернулись в лагерь, который мы разбили вечером, и сообщили, что в деревне произошло нечто плохое… Часть домов была сожжена, а большая часть жителей, среди которых были, по-большей части мужчины и мальчики, убиты. Там остались лишь несколько немощных стариков, да женщины с девочками, которых постигла не самая хорошая участь…
Когда наш караван проезжал через эту деревню на следующий день, я заметил возле одного из уцелевших домов, у которого, однако, была с петель сорвана дверь, девочку лет восьми, которая сидела на пороге со стеклянным взглядом, глядя куда-то перед собой. В руках она качала тряпичную куклу, а её платье, или вернее то, что от него осталось, выглядело так, словно его с неё срывали силой. Поняв, на что это было похоже, я не сдержался и выматерился…