Как? Значит, маме все известно?
Тут уж не до возражений. Надо помалкивать в тряпочку. И он не произнес больше ни слова. Но может, это случайное совпадение? Он робко посмотрел на мать. Та перехватила его взгляд.
— И ты даже не краснеешь! Как вы могли плести учительнице такие небылицы?
— Она не учительница, — оправдывался Марцин. — Настоящая учительница никогда бы не поверила. И не разболтала, раз ее предупредили, что это секрет, — добавил он с презрением.
Мать еще что-то говорила о собрании, но Марцин не слушал. Как сообщить Костику и устроить, чтобы их не рассадили, ломал он голову. Возможно, Пуся и не рассадит, ведь до конца года всего два дня осталось. И на переменке видеться им никто не запретит. Нет такого закона. Внезапно Марцин почувствовал прилив нежности к Костику. Никто, кроме Костика, его не понимает, и вообще, жизнь без него просто немыслима.
19
На другой день они пошли на экскурсию в Лазенки, поэтому никто не подумал их рассаживать. Но Костик тоже был сам не свой: наверное, о чем-то догадывался.
Когда они, растянувшись длинной вереницей, направились в парк, между друзьями произошел следующий разговор.
— Костик! Ты что, елки-палки!
— Вот тебе и елки-палки.
— Моя мама.
— И моя.
— Запретила…
— Мне тоже.
— Но мы не сдадимся!
— Ни за что.
Разговор был короткий, но значительный. Об этом свидетельствовал вздох облегчения, вырвавшийся у друзей одновременно. Отношения выяснены, понятно, как себя вести дальше.
В парке ребята осмотрели памятник Шопену, гонялись друг за дружкой, играли, любовались лебедями, кормили белок. Словом, делали что хотели. А педагоги устроились в тенечке на скамейке и болтали. Они тоже радовались, что скоро каникулы.
Костик с Марцином примостились на ступеньках лестницы, спускающейся к воде, и развернули завтрак. Обсуждая план дальнейших действий, они не забывали бросать крошки лебедям и рыбкам, которые подплывали совсем близко.
— Завтра не рассадят, не станут из-за одного дня огород городить. И вообще на Пусю это не похоже.
— А до сентября десять раз успеют позабыть.
— Зато в лагере будем вместе. Я начну волю закалять.
— Чью?
— Свою, конечно. А хочешь, и тобой займусь. Хочешь?
— Посмотрим, — уклончиво ответил Костик. — Может, мне это не по силам.
— Подумаешь! Люди потрудней вещи делают. Взять хоть космонавтов. Представляешь, сколько им приходится работать над собой?
— Они, по крайней мере, знают, что в космос полетят, а мы…
— А почему бы нам не полететь? Чем мы хуже? — У Марцина родилась новая идея, и он стал ее развивать: — Приносят в один прекрасный день газету, а там во всю страницу — наши фотографии и подпись: «Герои-космонавты, Костик… нет, Константин Пшегонь и Марцин Солянский, высадились на Луне».
— На Луне никакой растительности нет, — сказал Костик, но глаза у него блеснули: проект явно его заинтересовал.
— Не беспокойся! Специалистов доставим туда, хотя бы нашу биологичку, и она на месте решит, какой там нужен компост и прочее. Главное, полететь, правда?
— Ага…
— Значит, начинаем работать над собой?
— Ладно. Только сперва обсудим, что и как, а то без подготовки недолго и ноги протянуть.
— Ты прав. Сразу себя не переделаешь, надо знать, с чего начинать, и тогда уж действовать наверняка.
— А ты с чего думаешь начать?
— С чего? Ну с выдержки, например. Выдержка — это вроде упрямства, верно? Скажешь себе: сделаю то-то и то-то, и хоть лопни, но сделай.
— По-моему, это и есть сильная воля.
— Согласен. Называй как хочешь. Но когда про кого-нибудь говорят: «человек с характером», подразумевают, что у него сильная воля.
— Верно.
— А для этого нам необходима цепь.
— Чтобы чистить?
— Изо дня в день.
— А где мы ее возьмем?
— Бирюк даст. Пошли, спросим у него.
Бирюк с Казиком стояли на берегу пруда и, с опаской озираясь, нет ли поблизости сторожа, пускали по воде плоские камешки, подобранные тут же на дорожке, посыпанной гравием.
У Бирюка получалось лучше. Его камешки дольше скользили по поверхности, оставляя серебристую дорожку. Казик злился.
— Вам чего здесь надо? — накинулся он на приятелей, которые остановились посмотреть, как они пускают камешки. — Проваливайте!
— Не комадуй, не у себя во дворе! — огрызнулся Марцин. — Бирюк, мы к тебе.
— Ну?
— Ты говорил, у тебя в подвале цепь есть. Дай ее нам.
— Зачем?
— Секрет. Нужна, и все.