В нее Оля и сунулась, легко выдохнув и нацепив на лицо вежливую улыбку.
— Добрый день! Григорий Филиппович?
— А он добрый? — полюбопытствовал хозяин кабинета, вскинув на нее глаза, в которых тут же отразилось удивление. — Вас каким ветром к нам задуло?
— Работу ищу! — бодро взяла быка за рога Надёжкина, решив, что напор — самое то, что нужно.
На что у Григория Филипповича едва не отвалилась челюсть, но он вовремя успел удержать ее на месте.
— Какую? — осторожно спросил он.
— Спасателя! — еще более жизнерадостно ответила ему Олька.
Лысак крякнул и потянулся к чашке, стоявшей на столе под рукой. Сделал несколько глотков, не сводя с посетительницы взгляда, и уточнил:
— Кого-кого?
— Спасателя, — повторила она и улыбнулась еще шире. — Квалифицированного пожарного-спасателя. У меня уже летом диплом будет. И по закону — звание младшего лейтенанта положено.
— И откуда шустрая такая?
— Из Киева.
— О как! И что ж в столице не сидится?
— А я по семейным обстоятельствам переехала. Так вышло. Но у меня опыт работы имеется, вы не думайте, Григорий Филиппович.
— Да уж я лучше подумаю! — авторитетно заявил Лысак. — И вакансий у меня нет. Так что придется поискать в другом месте.
— Если вас не устраивает моя гендерная принадлежность как для спасателя, то я могу диспетчером, — тут же переобулась Оля, вовремя сориентировавшись, что лучше с таким авторитетом не препираться — себе дороже, а в часть ей нужно. — Я пять лет в этой должности, работу знаю. Все умею. Закончу университет, получу аттестацию.
— Для столичных вакансий у меня нет!
Вот тут пришла пора Ольге Борисовне Надёжкиной опешить. И растеряться — чего уж там. Несколько секунд она открывала и закрывала рот, глядя на подполковника Лысака. А потом не выдержала и спросила тихим-тихим голосом:
— Почему это для столичных?
— Потому что один у меня уже есть, — пояснил Григорий Филиппович. — И все бы ничего, да всех баб взбаламутил. А у меня часть, а не бордель! Ясно?
Оля сглотнула. Ледяные иголки пробежали по пояснице. Но, заставляя себя не подать виду, она с легкой улыбкой лукаво произнесла:
— Ясно. Но я не собираюсь баламутить ваших баб, товарищ подполковник.
— Ну ты мне тут того… — напустил строгости Лысак. — 95-й квартал не устраивай… Не до шуток мне. Нет у меня свободных мест, и не предвидится.
— А для этого… который бордель устроил — было?
— И ты туда же?
— Куда? — не поняла Олька, судорожно придумывая аргументы, почему Лысак должен согласиться. А в голове почему-то, едва прозвучал намек на Дэна, стало плотно и полно настолько, что ничего другого, кроме него, уже не втискивалось.
— Туда! Уйди с глаз моих, — ворчливо, но добродушно пробухтел Григорий Филиппович, — и чтобы я тебя у части близко не видел!
— И уборщицей не возьмете?
— Не возьму.
— Тоже вакансии нет?
— Нет.
— Я не собираюсь за этим вашим столичным бегать, — хрипловато прозвучал Олин последний аргумент. И был вполне правдив. Бегать она и правда не собиралась. Собиралась — чтобы он забрал ее к себе, как когда-то предлагал. Предлагал же. Правда до того, как с его телефона стали отвечать другие женщины.
— Все вы так говорите, а потом глазом моргнуть не успеешь — и уже в декрете.
— Что? — горько усмехнулась Оля. — Уже есть претендентки на декрет?
— Нет, — быстро ответил подполковник. — Временной работы тоже не предвидится.
— Черт… ну и куда мне идти?
— Возвращалась бы ты домой, дитё, — назидательно выдал Лысак. — Скучно тебе у нас будет.
— Да мне уже… весело, — растерянно промямлила Оля. От ее давешнего напора и воодушевления не осталось и следа. — А если я поеду в Яремче вашему начальству жаловаться, что вы женщин не берете, а по закону мы право имеем… все равно не подействует, да?
— Ну съезди, — весело пожал плечами Григорий Филиппович. — Там с тобой рассусоливать, как я, не будут. Там сразу объясняют и про права, и про обязанности.
— Извините… — хлюпнула носом Надёжкина и направилась к выходу. — До свидания.
— И нечего мне здесь жидкость разводить. Своими запасами справимся.
Оля застыла. Закусила щеку изнутри. И вдруг поняла, что… сердится. Не только на себя. Но и на Дэна. И на этого придурочного Лысака. Да и вообще на всех. И это как-то враз привело ее в чувства. Она затормозила у выхода. Перевела дыхание, и когда обернулась к подполковнику, глаза ее выглядели не больными, а почти такими же, как когда она входила.
— А я еще приду, — улыбнулась Олька. — Я к вам каждый месяц теперь ходить буду, пока на работу не примете. У меня в этом отношении опыт есть.