— В общем, лейтенант, придется нам с тобой растить молодые кадры. Вот Ольга Борисовна направлена к нам для написания дипломного проекта о пожарной криминалистике, — он кивнул на бумаги, которые лежали перед Олей. — Будешь ее руководителем с места практики.
Басаргин перевел удивленный взгляд с одного на другую и переспросил:
— Кем буду?
— Руководителем практики, — повторил Пирогов.
— Почему я? Других нет? У нас сколько расчетов? — возмутился Денис.
— Потому что я так решил, — отрезал полковник. — Что тебя не устраивает? Нормативы она сдает. И по закону имеет право. Так что бери под крыло.
Оля ошалело взирала на разворачивающееся действо, неверяще глядя на полкана. Потом уставилась на Басаргина. Недовольство на его лице читалось столь явно, что не могло не зацепить. Цепляло, черт подери!
Она мрачно усмехнулась и уточнила:
— То есть мне теперь с Денисом Викторовичем работать?
— У него опыт большо-о-ой, — подтверждающее кивнул Пирогов, — есть чем поделиться.
— Товарищ полковник! У нас в части есть и более опытные, и более благонадежные, — все еще сопротивлялся Дэн. — Давайте не будем калечить психику молодых кадров.
— Басаргин! Тебе о субординации напомнить? — рявкнул полковник.
— Никак нет.
— Тогда свободны. Оба!
Дэн резко подхватился, бросил быстрый сердитый взгляд на Надежкину и вылетел из кабинета. Оля пискнула свое «спасибо» и рванула следом за ним. Но только не в диспетчерский пункт, где должна бы находиться, а прямиком к Денису, в морг. Поговорить — им надо поговорить. Хоть слово друг другу сказать, иначе все это совсем дерьмово закончится.
Но Дэна в комнате отдыха не обнаружилось.
— Басаргин возвращался? — выпалила она с порога.
Кто-то из мужиков зашевелился, увидав местную «фею». Послышались смешки:
— Откуда вернулся?
— Все свои на месте!
— А меня поискать не пробовала? Я — тут.
Олька фыркнула и хлопнула дверью.
Потрясающе.
На несколько секунд зависла, соображая, потом опрометью бросилась на курилку по широкому коридору прямо, направо за угол, вниз по лестнице, перекрытой железной клетью в самом низу, где между вторым и третьим этажами пожизненно стоял дым коромыслом.
Басаргин сидел на подоконнике и крутил в пальцах сигарету. Он давно и медленно бросал курить. Иногда получалось, но временно.
— Зачем тебе это нужно? — спросил он, не поднимая головы, когда скрипнула дверь.
— Я этого не планировала.
Она двинулась в его сторону. Но подойти вплотную не решилась. Остановилась в полушаге. И тщетно пыталась поймать его взгляд.
— Иди откажись, — Дэн все же посмотрел прямо в Олино лицо. — Скажи, тебе не нравится назначенный руководитель.
— Шутишь? — вскинулась Олька. — Я и без того еле-еле его уговорила устроить мне нормальную практику, а не просто бумажки подписать.
— Не пойдешь?
— Не пойду. И на вызовы ездить буду. Мне фикция не нужна.
— Значит, будет тебе твоя «не фикция».
— Тебе настолько противно со мной работать?
— Ты лезешь туда, где ничего не знаешь. И у расчета это будет отнимать силы и время, которое иногда идет на минуты.
— Я не буду никому мешать, я даже готова поначалу стоять в стороне, чтобы под ногами не путаться, — выдохнула Оля и прислонилась спиной к стене, прикрыв глаза. — Но ведь все начинали с чего-то. И ты был новичком.
— Тушить — не бабское дело! — рявкнул Денис. — Тебе других институтов в стране мало было? Ты куда прёшься? Нормальные бабы актрисами стать мечтают, а не по головешкам скакать.
Оля вздрогнула и открыла глаза. Посмотрела на Дэна в упор. Долго, пытливо, мрачно. А потом со смешком проговорила:
— Актрисы горят.
— Сильный аргумент.
— Какой есть. Ты думаешь, я просто так на стуле диспетчера просиживала? Ради чего по-твоему?
— Откуда мне знать, что в твоей голове творится!
— Действительно, откуда тебе! Ты считаешь, на неаттестованной должности торчать — предел мечтаний? Да я с тринадцати лет знала, кем хочу быть!
— Будь! Не в моем отделении.
— У тебя распоряжение начальника части!
Басаргин расхохотался. Отбросил так и не зажженную сигарету в урну и весело сказал:
— Зато теперь я — твой непосредственный начальник. Поэтому кругом и шагом марш в морг! Говоришь, нормативы сданы? Вот я и проверю на первом же выезде.
Олькины глаза зло блеснули. Она шатнулась в его сторону, бросила сквозь зубы: