- Я в уборочную сяду на машину Толика Маринича или Генки Токарева, или на ЗиЛ Николаенко Женьки. Мне без разницы. И подомну под себя всех. В Советском Союзе - всех! Я хочу себе доказать. Не вам! Хочу сам себя убедить в том, что человек на первом месте, что он главнее и сильнее любой машины! Понимаешь, Данилыч? Хрен с ней, со второй золотой звездой и званием героя труда. Не в них радость. Радость в победе! Как бы трибунно это не звучало. И я эту победу клянусь обеспечить себе и вам. Родине, блин, в конце концов! Весь Союз знает, что я выигрываю на машинах, которые вчера с завода привезли. Конечно, они и у других есть. У таких же, вроде меня. У маяков и флагманов, сука-собака!
- Ну, да. Есть, - Буров, директор, крутил пуговицу на своём пиджаке и тоже возбужденно ходил по ленинской комнате. - И что? И где они в итоге? Правильно, в заднице. А ты наверху маяка. Светишь им, подмигиваешь. Ну что, братва? Вы из плодородного Краснодарского края? С Украины, где всё как бешеное само растёт? Ну, так вот вам привет от шофера дяди Петелина, целинника. Который отодрал вас всех на степной казахстанской земле, на солончаке и суглинке! Пока, Вова, нет на полях страны водилы лучше тебя. Вдолби в башку свою!
- Значит, договорились. Урожай я вожу на ЗиЛу Генки Токарева. Ему пять лет. Прошла машина десять капремонтов. Вот на ней я займу первое место в стране. Веришь? Данилыч, дорогой, мне это для совести своей надо. Честно, болит она у меня от того, что я обкомовский «блатной». Все это знают. И потому болит душа у меня, товарищ Буров. Ноет и плачет. Я мужик. Мне не надо поблажек. Если я себе и народу не докажу, что главное в работе - человек, а не новенькая «телега», то, клянусь, пойду с бабами колоски собирать или киномехаником. Я ж кинотехникум после школы окончил. Два года в нашем клубе фильму всякую крутил. Не забыл, директор?
- Пёс с тобой, - сказал Буров уже спокойно. - Давай до уборки доживём. Посеем сперва по уму и вовремя. Ты - на новой машине. Иначе просто завалим посевную. Условия нам больно тяжкие дали. А и дожди, не дай бог, по рукам и ногам повяжут. Тогда и убирать можно хоть серпами, да возить на мотоциклах. Договорились. Иди, готовь машину. День у тебя всего. Послезавтра с шести ты с двадцать третьей клетки, где самый едкий солонец, начинаешь.
- Есть, товарищ командир! - пожал Бурову руку Володя и, чуть не обрушив хлипкий косяк двери плечом своим широченным, убежал к родному завгару Соснихину. За ключом от нового ЗиЛа. В последний раз.
Посевная, при всех суевериях и боязнях работяг из «Зари коммунизма», прошла гладко. Без ливней, нехватки запчастей и повальных простуд тех, кто всегда на ветру. Очень ровненько пробежала посевная. Как утюг по простыне у хорошей хозяйки. Занял Петелин законное своё первое место в области, а через две недели Бурову, директору, из обкома позвонили и передали поздравление Владимиру Ивановичу. Скоро, мол , придёт вам наградная бумага для него и приветственный адрес от ЦК партии. Он и Всесоюзное соцсоревнование выиграл. Союзную премию получит и свою, областную. В совхозе этому и не удивился никто. Поздравили Петелина без излишеств. В конторе на собрании майском, где добром вспомнили посевную и уже об уборочной завели первый разговор, поздравил его директор; зал, целиком переполненный, похлопал ему долго. Минут пять, пока ладошки не отбили. Самые шустрые тётки поцеловали Володю в щёчку, а мужики по очереди руку пожали, по плечу похлопали. Всё. С того собрания побежало время подготовки к уборочной.
Вообще - сельская жизнь спокон веков не изменилась. Народ всегда к чему-то готовился. Не к собственным именинам и свадьбам. Эти мероприятия шумно проводили в деревне, но подкрадывались организаторы к ним незаметно для окружающих. А вот с января лёгкий психоз, направленный на приближение весны, посевной, значит, перерастал в более тяжелые формы нервного зуда. Лето - заготовка сена и других кормов, к тому же на полях дел полно и по поливу, и по подкормке всего растущего удобрениями. К этому весной надо готовиться. После того, как отсеешься. Да протравками шибко ядовитыми нужно было поля спасать, чтобы никакая гадость прожорливая не употребила бы пшеницу с овсом раньше уборочной. На уборку тоже все настраивались с лета. После посевной технику любую латать требовалось от души. Весенняя земля, вязкая и липкая, забивалась в самые незаметные щели машин и прицепных приспособлений. А кончалась уборка - готовься консервировать механизмы на зиму так, чтобы не ржавели они и все, кроме комбайнов, вылетели бы в нужный день на новую посевную. Карусель ещё та! С ног собьёшься, голова заболит и руки отсохнут. Короче - нормальная житуха земледельцев. Ничего страшного, потому, что в ней ничего нет лишнего. Всё как веками было.