Ну, и незаметно так подполз сентябрь. Пора уборки. На целине северного Казахстана раньше не зреет хлеб. Подсолнух, кукурузу и гречиху в августе быстренько скосят, а там и главное дело перед народом встаёт. Пшеницу да рожь снимать с земли.
- Тебе, Генаха, шеф сказал, что я твою машину забираю на работу? А ты мою берёшь? - Петелин нашел Токарева Генку в гараже.- Вот тебе водки литр. Обмоем взаимное соглашение сторон и тост поднимем за то, чтобы они, родимые, были здоровы до того часа, пока последнее зернышко из кузова не выпадет. Вечером в баню приходи. Попаримся и врежем на сон праведный.
- Ты, Вова, точно из больницы вернулся калеченым на полголовы, - сел на подножку Токарев. - Бери! Конечно. Но чего тебе в больничке укололи? Скажи. Мозги мужику помяли как травку луговую. На кой вот хрен тебе эти выкрутасы с пересадкой на старую машину-то? Ты наш совхоз держишь на самой высокой горе. На какой нас вся страна без бинокля разглядывает. Что, бляха, за сборная команда мастеров там в хлеборобов играет? Ты сам Герой, все мужики, кроме алкаша дохлого Митрохина, с медалями. Три ордена у совхоза. Директор два имеет и три медали. На самом верху нас уважают. Всё нам первым дают отовсюду. С еды начиная и одёжки до любой техники. А держится всё на тебе и Лёньке Прибылове. Он же родился комбайнером. У него в метрике вместо фамилии написано «Комбайнер». И отчество - «Комбайнович». Но ему на каждую уборку новый агрегат дают. Он хоть раз рыпнулся против? Нет. Так его тоже все уважают. А почему? А потому как косит да подбирает он не себе домой, а обществу нашему. Ты на моём тарантасе и в тройку лучших совхозных не втиснешься. Телегу эту десять раз из праха восстанавливали. Я сам на ней выше третьего места в совхозе не поднимался за эти пять лет. Так я машину наизусть знаю. Как себя почти.
- Болтать завязывай, - мрачно сказал Петелин Владимир. - Пошли каждый сантиметр ЗиЛа смотреть. От колёс до трамблёра. Все слабые места мне покажи. Коробку перебрали? Раздатку? Рессоры, кардан? Всё поменяли?
- Да она, бляха, как новая.- Улыбнулся Гена Токарев. - Но, мля, старая. На поле пятилетняя машина не девушка, а бабушка.
- Бери ключи от моей, - Петелин протянул связку с основным и двумя запасными. - На ней рессоры поменяли и всё. Остальное как новое. Свои давай ключи.
Они ползали вокруг машины, снизу, с земли осмотрели тоже и долго торчали под поднятым капотом. Мотор, патрубки проверяли, тросики. И, естественно, не заметили, как вокруг машины собрались все из гаража. Даже слесари, не говоря уж о шоферах. Стояли молча и скорбно. Как на похоронах.
- Слышь, Вова! - позвал Петелина Соснихин, завгар. - Ты, если там чего в поле не так будет - лови рацию. Прямая связь со мной. Тут же к тебе вот эта ласточка улетит.
Он ткнул пальцем в «ГаЗон» с будкой и словом «техпомощь» на бортах и над кабиной. Петелин поймал рацию, сунул её в карман и запрыгнул в кабину.
- Ехай завтра, - крикнул ему комбайнер Донченко. И я там буду. Какая клетка? Двадцать третья, слышал я от парней.
- Уборка послезавтра начинается, - сказал Владимир Иванович, прокачивая педаль тормоза. - Послезавтра и я начну. В паре с Прибыловым Комбайн Комбайнычем.
Все засмеялись, сказали каждый своё, ну, примерно такое: «Надо чего срочно, меня кличь по рации» или «в запас за кабину кинь трос и мешок с рессорами запасными, карбюратор обязательно и свечей комплект. Ну, а остальное у нас лишнее всегда найдется». Сказали и разошлись. И Петелин час полазил по машине, да тоже домой на ней поехал. День завтрашний расписал по часам. С утра до обеда едой запастись, которая не портится днями. Воды сто литров в баки залить за кабиной. Лекарства простенькие в бардачок бросил. От расстройства желудка, от головной боли, спирт нашатырный, йод, бинт. Всё, кажется. Вторую половину дня они с Веркой в огороде провели. Володя воды натаскал в шесть бочек возле грядок, нарвали помидоров, ещё огурцов поздних, Картошки копнули, чтобы сварить её вечером, редьки, свёклы и морковки надергали. Верка всё это помыла и сложила в кожаную сумку. А часов восемь вечера истопил Петелин баню дождался Генаху Токарева и парились они до полуночи. Отдыхали, силы брали из квасного пара и духа берёзового. Спал Володя как сурок зимой. Без снов и выхода из дому. А в пять утра жена проводила его до калитки, спросила глупо: «Домой-то хоть будешь заезжать?» Потом Владимир поцеловал её и сел за руль. Тогда время труда ударного и пошло.