— Тогда дай слово, что дождешься меня!
— Не могу, простите...
Матвей в сердцах хлопнул дверью. Туда-сюда послонялся по двору. Вот незадача! Что делать? Знал, Маша не зря говорила. Характерно отцовский, не гляди, что — тростиночка, лютик неприметный. Пошел к Мирону. Тот уж с Гаврей товар в повозки укладывает. Веселый, довольный, что добился своего.
— Завтра поутру отправляемся. Книга где? Главное — книгу не забудь. Или дай мне. Все сохранней будет! А отчего смурной, Матвей, сын Иванов?
— Прямо не знаю, что делать. Машка с нами просится.
— Тю!.. В Индию?
— Ну...
— Свихнулась у тебя девка. С жиру бесится. Куме скажи — пусть жениха ищет. Детей нарожает — вся дурь из башки вылетит. Прикрикни! Плеточкой проучи.
Обидно стало Матвею за дочь. Не как у всех, верно. Ну, тут уж не сама Марья, а судьба ее такая несчастливая виновна. И не дура вовсе. Добрая и умная у него Машка. Потоптался возле повозок, пошел назад домой.
А Марья как лежала, так и лежит, видно, не шевельнулась.
— Голубушка, ну встань на мое место. Что делать?
— Меня с собою взять. Я пригожусь. Сами знаете — непривередлива. И грамоте обучена. И с конем справиться могу.
— Да. Но не было такого, чтоб в караваны торговые девок брали. Любой обидит. Я не услежу — надругаются.
— А я косы под шапку упрячу. Или вовсе обрежу. Не догадаются, — Маша на постели приподнялась, почувствовав батюшкину податливость. И слезы вмиг высохли.
— Что люди скажут, соседи?
— А не узнает никто. Подумают — в деревне. Матушка-то отпустит.
Да, Евдокия отпустит, еще бы... И "с Богом" скажет на прощанье.
Будто кошки драли когтями отцовское сердце. Взять? — опасно и хлопотно. Бросить? — и того хуже. А там, в пути, хоть под присмотром будет. Всегда в торговле ему удача сопутствовала. Ни разу с татями-разбойниками не столкнулся. Хоть и не очень их страшился — силой Господь не обидел. Может, и теперь обойдется. И в конце-то концов, от судьбы не уйдешь. В родном доме от печки, самим же сложенной, угореть можно. Не как все — Машка, говорят, И пусть...
— Думаешь, легка дорога? Мужику и то иной раз взвыть охота. С полдороги домой запросишься, куда дену? Одному не воротиться. Без сотоварищей торгового пути нет.
— Батюшка, я выдюжу. Поверьте, ныть не буду. И слушаться каждого слова стану.
— Ладно. Вымолила. Собирайся. Что одеть-то тебе? Васькино большое, в чучело превратишься. Придется по лавкам пройтись. Без тебя. На глазок подберу одежду.
— Батюшка, спасибо, — Марья руки отцовские целовать кинулась.
— Погоди, — отстранил он дочь. — Слушай уговор: пока лишь до Москвы беру. Тоже путь неблизкий. Может, надоест трястись на ухабах, одумаешься, Строгановым тебя оставлю. У Аники дочь чуть помладше, подружкой будет, в стольном граде веселее, там нас дождешься.
— Хорошо, батюшка, в пути меня испытаете, — Маша была согласна на все.
Так и отправились к Хвалынскому морю с англичанами восемь новгородцев и среди них Свешнев с сыном — Марьей, неизменным помощником — Гаврилой да еще Мирон Тройнин.
Марья, которую теперь для правдоподобности кликали "Юрием", ехала то верхом, то в повозке. К поясу ее были приторочены дорожный нож, ложка и кошель с деньгами, как у всех путников. Стройный подросток не привлекал к себе особого внимания.
Поля, леса, озера, рощицы оставались позади. То на раскидистой красавице-березе останавливался взгляд, то поневоле отмечалась златоглавая изящная церковка посреди замызганной деревушки. Впереди ехали англичане, за ними русские купцы. Замыкали обоз новгородские огородники из Прусского заполья, везущие царю десять бочек соленых огурцов и столько же капусты.
Маша прислушивалась к иноземному говору. Старалась уловить значенья слов. Если позволяло приличие, спрашивала и отвечала на латыни. И Матвей налаживал отношения с англичанами — долгий путь предстояло проделать вместе. Льстило уважение, с которым Джимсон отзывался о России:
— Нет на свете еще страны столь же огромной и удачно расположенной между морями. Архангельск у Северного океана, Астрахань — гавань на Каспии, Черное море от Киева недалеко. Восточные моря у порога. Торговля из первых рук со всеми приграничными народами очень прибыльна может быть, если дело по умному вести. И самим московитам есть что иноземцам предложить, добрые товары производят.
— А как же, — не без гордости поддерживал Матвей, — каждый город чем-нибудь славен. Серпухов -железом, Калуга — резьбой по дереву, а Новгород... — и он пускался в перечисление умений мастеров родной земли.
К концу недели, не торопясь, к Москве подъехали. У Маши дух захватило от вида столицы. Джимсон будто услышал ее мысли: