Наконец, шахов секретарь о времени приема Свешневу сообщил. Тот парадный кафтан надел, подарки приготовил — зеркало в узорной оправе серебряной, шкатулку резную из моржового уса и шубу богатейшую седого бобра. Маша, Гавря, Мирон и человек пять русских купцов сопровождали его. Нужны были две подорожные. Свешневу, который шел к югу со своими товарами, и тем, кто возвращался в Астрахань с добром персидским. Шах согласился принять одного купца, самого главного. И конечно, честь эта выпала Maтвею.
Вслед за советником подошли они к площади перед дворцом, называемой "майданом". Он был отгорожен от посада деревянными решетками и рвом с водою. Ежевечерне людей отсюда прогоняли, убирали мусор, разравнивали мелкий щебень, поливали майдан водой и запирали до утра ворота через мост. Но днем здесь было людно и шумно, будто на базаре, хотя торговать дозволялось лишь разносчикам еды и питья. То тут, то там трубили длинные трубы, сбирая людей, охочих до развлечений. Один кружок вокруг борцов образовался, кого-то к кукольникам потянуло, старик с живыми змеями вокруг шеи свое мастерство показывал, рядом в кости играли. А над головами — ох, как красиво! — воздушные змеи хвостатые, из тончайшей бумаги и соломинок сооруженные, парили. Вдруг дикий вопль разодрал благодушный настрой. "Что там?" — обратились к Юсуфу. "Бале! — равнодушно отмахнулся он. — Наказывают. Брюхо порют. Кожу сдирают. А у вас не так?".
Подошли к позолоченному входу во дворец. Бравая охрана стеной встала перед гостями: одного Свешнева велено пропустить.
— Как же я сам донесу подарки? — обернулся к Юсуфу Матвей.
Толмач, присланный к входу шахом, распорядился, и прислуга, три человека — по числу подарков, приняла от купцов зеркало, шкатулку и шубу, понесла их перед новгородцем на торжественно вытянутых руках. Стоп! Опять придворные преградили дорогу. Один человек держал на подносе пару новых башмаков.
— Смени обувь, — велел толмач. — Нельзя иностранцу, тем более гяуру, осквернять грязными ногами священную землю дворца Великого шаха.
Аккуратно у входа положил сапоги Матвей и вопросительно посмотрел на переводчика: можно ль теперь идти? Тот кивнул. В слишком свободных — чтобы и любой богатырь мог влезть — башмаках Матвей заковылял по рыхлой, только что перекопанной дорожке, ведущей всего-навсего к гладкой стене. В пяти шагах от нее дорожка обрывалась. На высоте в два человеческих роста здание опоясывала галерея. Там за узорчатыми перильцами из тисового дерева раздался шелест. Матвей стоял, задрав голову. Так вот каков он император Персии, Великий Суфий, шах Тахмасп I. "Суфий" — означало принадлежность шаха к нищенствующему ордену. Но вовсе не грубый шерстяной плащ был накинут на плечи владыки. Глаза слепило обилие золотой вышивки. Переливы драгоценных камней отвлекали взор от лица Тахмаспа, поневоле придавали ему величие. Но если усилием воли отодвинуть украшения на второй план, можно бы разглядеть, что вполне заурядной внешностью обладал император. Ну, мужчина лет шестидесяти, среднего телосложения, на лице следы сластолюбия, жадности, мелочности и, наверное, трусости. Лет десять назад предсказатели судьбы напророчили шаху какую-то беду. Точно никто не говорил — какую. Но с тех пор количество казненных по подозрению в измене постоянно росло, а Великий Суфий все это время не садился в седло и не покидал территории дворца. Порой Тахмаспа по ночам охранял отряд из тысячи человек, называемых "кэршами".
Толмач ушел куда-то влево, вслед за слугами, уносящими подарки и через несколько минут появился на галерее возле шаха. Там же рядом с Его Величеством стояли вельможи, похоже — советники. Возле Матвея остались лишь два здоровенных стража, с зыркающими по сторонам глазами и руками, готовно впившимися в эфесы. Шах, сидящий на шитых золотом подушках, не повышая голоса, произнес несколько слов. Даже, если б Матвей хорошо понимал по-персидски, он не расслышал бы сказанного. Зато толмач завопил пронзительным голосом, будто муэдзин, восхваляющий Аллаха с высокого минарета:
— Из какой страны явился ты, чужеземец?
Будто не знает ни он, ни Тахмасп. Матвею тоже пришлось почти кричать, чтобы ответ достиг ушей толмача.
— Из торгового города Великого Новгорода в славном русском государстве.
— Ты — гяур, наверное, язычник?
— Нет, Ваше Величество, христианин я.
— Одно — гяур. Ты веруешь в Христа?
— Да, пресветлый шах.
— А кто это?
— Сын Божий.