— На баба! — воскликнул шах, рассмеялся, мелко потряхивая головой, и добавил что-то для толмача.
— Чепуха! — провещал тот. — Не сын Божий ваш Христос, потому что у Бога не было жены. Пусть святой он и великий пророк, но не такой как наш Мухаммед. Мухаммед — последний пророк, а значит — величайший.
Не местом для религиозных споров был дворец Великого Суфия.
Матвей промолчал, склонив голову, потому что шея начала уставать. Потом подумал — шах примет этот жест за согласие и снова поднял взор, ожидая дальнейших вопросов. Тахмасп собирался с мыслями.
— А скажи, русский купец, кто сильнее: император испанский, султан турецкий или ваш Иоанн?
"Каверзный вопрос, — подумал Матвей, — тут ведь не в количестве пушек дело". И разве мог купец знать про армии свои да тем более чужие... Об Испании он вообще мало знал. Разве что про инквизицию и знаменитую крепость веры в стране той. А Турция сильна, это точно. Но решил, что умалять величие России не станет. Ответил так:
— Ваше Величество, мне трудно судить, но, на мой непросвещенный взгляд, самый слабый из названных — король испанский...
— Хоб, — кивнул Тахмасп.
Испанцы союзничали с португальцами против Турции. А к португальцам шах давно испытывал ненависть за отнятый ими у него остров Ормуз, который стоил целой области, благодаря своему удачному расположению.
— А дальше? — поторопил он все еще готовящего ответ Свешнева.
— Прошу прощения, великий шах, но не могу отдать предпочтения ни России, ни Турции. Обе страны сильны.
Нельзя сказать, чтобы Тахмасп был очень доволен ответом. Гость-мусульманин, мало-мальски сведущий в дипломатии, сказал бы: "Может, и могущественны эти правители, но разве сравнятся они с мудрейшим и всесильным шахом Великой Персии? А впрочем, и ответ купца удовлетворителен, выдает человека бесхитростного.
— Что нового слышно в вашей стране? Кто приезжает из послов в Москву?
Сам Матвей в приказы не ходил, а то б новости из первых уст знал. Но хорошо — Строганов в разговорах кое-что сообщал:
— Ваше величество, когда в стольном городе был, пожаловал туда с возвращавшимся русским посольством из Стамбула турецкий гость Бустан, племянник Ахмамета Чилебеева, а с ним семнадцать человек, да из Кафы прибыло торговых людей девять человек, да бухарцы еще, слышал, подходили. А больше не знаю, врать не хочу...
— И что ж ты просишь у нас?
— Разрешения мне и моим товарищам торговать в землях, Вашему Величеству подвластных.
— Скоро ль вернешься в Россию?
— Нет, пресветлый шах. Товарищи мои вернутся скоро, как продадут товар и закупят местный. А я, если на то будет ваша воля, хочу, ехать к югу.
— Куда?
— К Ормузу или...
— Зачем?
Слово "Ормуз" для шаха было равносильно укусу осы. Не шпион ли португальский этот купец? Ходят-бродят по миру... Вдруг вред от него произойдет?
— Мало кто из наших людей в Индию ходил. Хочу своими глазами страну поглядеть. Побуду недолго и тем же путем домой ворочусь.
Тахмасп стал переговариваться со своими советниками. Один из них был турком. Всегда защищал интересы Селима-султана, довлел над шахом. А отвязаться от докучной опеки никак не удавалось — султан мог оскорбиться.
Вот и сейчас стал везир убеждать шаха отказать русским купцам. Но шах-то тоже не ребенок, понимает подоплеку, видит корысть турков. Англичан он уже поддержал, дал им привилегии, и повезут они сюда очень нужное, отличное сукно. Как повезут? Через Россию. Почти беспошлинно, а значит, дешевле. Раньше-то турки суконную торговлю в кулаке держали. Сами скупали материю и втридорога поставляли в Персию. Останутся без барышей. Так хоть на русских отыграются. А если не дозволит им торговать Великий шах, вернутся они на родину не солоно хлебавши, нажалуются Иоанну, тот англичан в Персию не пропустит, сукно и каразею не доставят, опять персам на поклон к турецким купцам идти придется. Но не глуп шах Тахмасп, и хитер он. Дать грамоты русским — везир-турок обидится, не дать — свои интересы пострадают. И он, приняв глубокомысленный вид, сказал, что будет думать, свое решение сообщит позже, а посему аудиенция закончена. И удалился в сопровождении свиты. Матвей, огорченный неопределенностью ответа, подождал, пока спустится к нему толмач, и последовал за ним к выходу. Откуда ни возьмись, подскочили слуги с грабельками, вениками, песком. Они резво присыпали его следы, разравнивали, заглаживали дорожку, чтоб и представить было трудно посещение гяура — ни одного отпечатка его ног на святой земле.
Натянул свои сапоги Матвей, вышел на майдан, там товарищи ждут, как и договорено. Но... растерянность на их лицах, и Маши нигде не видно.