Антонио выполнил требуемое. "Видишь ли, милый мой, если вышестоящий начальник выбирает из членов ордена человека для воспитания новициев и делает его начальником Дома Послушания, значит, этому человеку доверяет и передает неограниченные права для плодотворного труда в данной области. Достаточно того, что я знаю — эта, как ты говоришь, палка может стать зеленой оливой. А тебе надо свято верить и беспрекословно подчиняться, выполняя поручение. Посадишь дерево, возьмешь в кладовой лейку — пусть стоит в вашей комнате — польешь землю вокруг и сто раз громко, чтобы я слышал в своей комнате, прочитаешь тридцать первое правило свода положений ордена. Ты помнишь его?". "Начальник — наместник Господа нашего Иисуса Христа". "Все верно, начинай свой благой труд".
Палку вкопать оказалось несложным, прокричать сто раз нужную фразу — тоже. Труднее всего было поливать посаженное. Потому что Антонио в эти минуты сам себе казался ненормальным. И хоть не смотрел по сторонам, подозревал, что остальные послушники посмеиваются, взирая на нелепое его занятие. Но дважды ему пришлось охаживать себя бичом — Айриш, с укором глядя на Антонио, сообщал собравшимся в "час добродетелей" о нерадивости послушника, жалеющего воду для полива будущей оливы. И наказание возымало действие — земля вокруг палки не засыхала, более того — деревяшка у основания покрылась плесенью.
Антонио был слишком занят собою. И не обращал внимания, что чуть дальше во дворе, за вечнозеленым кустарником, Рамиро каждый день аккуратно возводит стену из ровных белых кирпичиков, не скрепляя их связующим раствором. А Жозе столь же тщательно разбирает после вечерней трапезы эту постройку, вновь превращая кусок стены в белый куб.
Жизнь шла своим чередом. Беспросветность и тупость ее становились необходимыми, новиции привыкали и чувствовали себя неплохо. Критические мысли истончались и исчезали, словно лужица под палящими солнечными лучами. Внушенные химеры становились осязаемыми. И неизвестно, чем кончилось бы это для Антонио, если б в один прекрасный день не наступил кризис...
Андрес Мей походил на школяра, отпущенного на каникулы. До этого его вели вперед или цель, или обстоятельства. Теперь же, в Гоа, он оказался предоставленным лишь себе. Несколько месяцев ожидания западного муссона нужно было скоротать с пользой. Побродить по заманчивой экзотической стране; если получится, заработать денег, а потом наняться на корабль, идущий к Европе, и продолжить свой путь в Голландию.
У Андреса из слов Искандера-Али сложилось мнение, что главное — добраться до Индии, а там — алмазы под ногами валяются, не ленись только подбирать их. Может, в сердце Индии и так. За высокими горами — Западными Гатами. Но дороги к драгоценным россыпям были ему неведомы. Да и зачем Андресу алмазы — добыть, а потом ночи не спать, их караулить и за жизнь опасаться, которая для злодеев — пыль рядом с золотом.
Португальцы, приплывшие с ним, тоже надеялись на легкую и богатую поживу. Но Андрес пообтерся в шумном городе, изрезанном бухтами и то ли реками, то ли проливами, поговорил с теми, для которых индийский берег стал родным, и теми, кто считал дни, когда можно будет вырваться из паскудной страны. По две тысячи португальцев каждый год прибывали в Гоа. В основном это были рекруты, вывезенные из Лиссабонских трущоб и деревушек. Им обещали блага, зависящие от фантазии чиновников. Но выяснялось, что жалованье солдатам платить никто не собирается, кормят из рук вон плохо. Они, как были нищими, так и остались, если не превратились в разбойников и воров. Хотя кое-кто едва мог погрузить на каравеллу нажитое добро. Занимающие высокие посты, даже если не получали денег из португальской казны, имели право вести частную торговлю, что было весьма прибыльным. Сборщики налогов выколачивали по три порции из индийских купцов и ремесленников, чиновники прикарманивали государственные деньги, подделывая документы. Конечно, Андрес справился бы с любой из большинства должностей колониальной службы. Но официально они обеспечивали довольно сносное существование. А вдобавок, ни для кого не было секретом, что служба — ворота к золотому тельцу. И посему все теплые местечки продавались по баснословным ценам. Так, Андресу не оставалось ничего иного, как смешаться с "descamisados" "безрубашечниками". Так называли скатившихся в самый низ. Здесь ничего не стоило сдохнуть. Пырнут ножом в пьяной драке, проиграют в карты, не подадут куска умирающему от голода; есть сила — сам выхватишь из рук соседа. Но выход есть — надень желтую хламиду и поднимись в горы, проберись в настоящую Индию — все изменится. Индусы, буддисты, мусульмане... ни один не откажет в ломте хлеба, совершит богоугодное дело — поделится с нищим последней горстью риса, сваренного в молоке или приправленного зеленью. Андрес так и собирался перебиться до летнего муссона. Осталось приобрести тогу и смешаться со странниками. Отсечь кусочек золота, зашитого в пояс? Сначала он попытался заработать. Не раз уж ему везло в порту на погрузке-разгрузке.