Андрес помог перетащить мешки и ящики на склад, думая, придется ли хозяину напоминать о плате за работу или он сообразит сам? Наконец, все разложено по местам. Андрес умылся у фонтанчика. Отряхивал одежду, когда Свешнев подошел:
— Спасибо. Вот вам за труды. Не мало? Нет?
— Хватит. И вам спасибо. Мне нужны были эти рейши. А вам не пригодился бы врач? Или хоть просто слуга?
— Вы о себе? Врач?.. Нет... Здоровьем Бог не обидел. А в прислугу?.. Как можно ученому человеку? У меня язык не повернется приказывать. Но вижу, вам нелегко здесь. Давайте договоримся так: если понадобятся деньги или еда, приходите. Дам, — Свешневу сразу понравился вежливый врач, — в долг. Или как получится. Ну и мы, если прихворнем, вас сыщем.
Унизительно доктору выполнять поручения купца? Знал бы Свешнев, чем только не приходилось уже заниматься Андресу. Он потер лоб, будто клеймо все еще краснело там.
— Спасибо за доверие. Но мне, кажется, нечего делать в городе. Отправлюсь в путешествие по Индии.
— Ну, тогда — доброго пути!
Андрес сразу за желтой тогой не пошел. Утром до одиннадцати часов базар был наиболее бойким. Тогда и выберет одежду подешевле, сторгуется... Его ждали жесткая соломенная подстилка в скособоченной лачужке на берегу пролива, несколько шариков из вареного риса, оставшихся от завтракали, и сколько угодно родниковой воды. Не стоило торопиться. Можно было даже позволить себе купить у разносчика ананас и, то и дело поднося его к лицу, вдыхать аромат, предчувствуя, как нож вспорет жесткий панцирь, обнажая нежную кисло-сладкую мякоть. Слюна наполнила рот...
— Эй, приятель, — окликнули его.
— Чего тебе? — Андрес обернулся, ожидая подвоха.
Уже темнело. Переулок был кривым и малолюдным. Но человек выглядел слишком тщедушным, чтобы опасаться его нападения.
— Ты читать умеешь?
— Допустим.
— Купи тогда... Выручи...
— Что это?
— Стихи.
— Чьи?
— Не знаю. Нашел без обложки.
— Ага! Сам нашел, а мне продаешь?..
— А если б я браслет нашел?
— Это другое дело.
— Такое же! — строптиво сказал человечек, но тут же заскулил: — Купи, правда — есть нечего. Подыхаю. — И прислонился к глинобитной стене, изображая полнейшее бессилие.
Если б денежки не звенели в кармане, Андрес сочувственно вздохнул бы: "У самого пусто" и пошел бы своею дорогой. На "нет" и суда нет. А бросить умирающего с голоду, имея деньги, совесть не позволила. Он сунул человечку монету в протянутую ладонь и двинулся дальше. Но у попрошайки была своя гордость. Продал — так продал. И он догнал Андреса, почти насильно вручил ему потрепанную книжечку.
Позже, при свете чахлой лучинки, Андрес перелистал страницы. Стихи как стихи. Любовь, цветы, прославление жизни... "Сытый, наверное, писал", — усмехнулся он, почесывая бурчащий от голода живот. Купить ананас он с этими стихами забыл. А теперь и разносчиков не сыщешь. Проглотив холодный, подсохший сверху рис, Андрес улегся на жесткое ложе. Хорошо, хоть одеяла не требовалось. Зима, а теплынь какая!.. Уже засыпая, почувствовал лунный свет на лице. Приоткрыл глаза: покачивающаяся на ветру пальма то скрывала, то вновь являла взору желтый серп. Метелка наверху и растопыренные листья делали ее похожей на огромный необтесанный крест. Последняя предсонная мысль: "...будто крест христианский сражается с мусульманским полумесяцем...". А поутру, засунув книжонку за пояс, — полистает внимательнее на досуге — он отправился к улице Дитейра, на ежедневный базар-аукцион. Собственно, на саму эту улицу он старался не попадать — здесь продавали рабов, и зрелище невольничьего рынка вызывало слишком болезненные воспоминания. Но так было принято говорить: улица Дитейра — обо всем торговом центре Гоа. Андрес дошел до стихийно раскинувшегося одежного ряда. Быстро подобрал по росту нужную хламиду, сравнительно чистую и дешевую. Сунул сверток под мышку и побрел, глазея по сторонам. Пахло сандаловым деревом. Его тут же толкли на камнях и смешивали с маслом. Покупатели охотно брали, чтобы придать коже гладкость и благоухание. В нос заползал дым от жаровен. Он перебивал запах цветков ареки, гвоздики с Молуккских островов, каликутского перца и других пряностей, томящихся под распаляющимся солнцем. Но вдруг внимание Андреса привлек молодой мужчина, производящий странные движения. Он то тупо, то исступленно толкал стенку каменного дома, будто собирался сдвинуть старинную кладку, или пустыми ладонями причинить ей вред. Облик человека, абрис шеи и плеч остро напомнили ему Антонио. Надо же — так похож!..