Он не очень представлял как вообще может сложиться судьба. Не хотелось ни о чем задумываться. Даль застилал туман, а рядом светило солнышко — Машенька.
Наверное, кому-нибудь она, со своей цельностью и чистотой, не приспособленная к интригам, хитростям, не помышлявшая царствовать хотя бы в единственном сердце, могла показаться простушкой. Но для Антонио ее открытость и мягкость были спасением.
Испанец и русская обычно говорили на португальском, смешанном с латынью. Хотя самые ласковые слова шептались на языке родины, нежности не нужны толмачи.
Время до полудня и вечера они проводили вместе. Но в обед у Маши пропадал аппетит, потому что предстояла разлука с Тони на долгих три часа. Это Андрес настоял на непременной сиесте для все еще слабого друга и Матвея, за месяц превратившегося в старика. Маша улыбкой и взором прощалась с Антонио и провожала в спальню батюшку, чтобы посидеть с ним, пока не подступит сон. Потом шла в сад. Андрес, соскучившийся по книгам, читал каждую свободную минуту. Маша пробовала тоже вникать в латынь, но не узнавала себя — старательность и усидчивость ей изменили. Откроет страницу — губы шепчут, а разум не воспринимает смысла слов, то образ Антонио являя внутреннему взору, то березку закрученную с деревенскими подружками. Часы одиночества ей скрашивал Нарада, так и прижившийся возле Свешневых. Но вот удивительно — он совсем перестал проповедовать новым знакомым отказ от мирских удовольствий...
— Мир Брахмы — мир любовных страстей и войн, причиной которых тоже зачастую являлась любовь. Она пришла к тебе, девушка, и это хорошо.
— Дорогой Нарада, — посмеивалась Маша, — не ты ли говорил, что из желания рождается печаль, а у того, кто освободился от желаний, нет ни печали, ни страха.
— Да. Но я не лукавлю. Каждый идет к конечной цели своею дорогой. И мой путь — лучший для мужчины. Но смысл существования женщины в материнстве. Иначе, откуда бы взялись и йоги, и шахи, и сам Гаутама. Тебе не достичь нирваны. Хотя в царство Индры еще ты можешь попасть. Будь все так же добра, и увидишь благоухающее цветами чудесное дерево Париджата. Женщине надо жить в радости. Дети, зачатые без любви, несут зло на землю.
— Расскажи что-нибудь про любовь, — теребила его Маша, про индийские свадьбы.
— Зачем говорить? Почитай "Кама-сутру".
— Я так и не узнала языка.
— Ладно. Завтра. Потом. Как найду книгу. Сам читал давно, не старался запомнить. Был уверен — не пригодится.
Через несколько дней он действительно принес старинную книгу. И никому не показывал ее, достал из сумы лишь, когда настало время сиесты.
Сели они с Машей рядком да ладком возле певучего фонтана. И не матушка — так уж случилось — посвящала Марию в тайны любви, и не подружки, а старый индиец. Да, конечно, любящее сердце подсказало бы, как вести себя с милым. Но Нарада, живший среди португальцев, знал, какая бездна лежит между древней наукой Великой Индии и жалким подобием ее у христиан, бредущих ощупью, боящихся плотского греха и потому принижающих чувство, ниспосланное богами.
— Слушай. Самое главное — не отказывайся от наслаждений сама и дари их другу, считайся с его желаниями, как со своими собственными... И только тогда можно приблизиться друг к другу, когда возникло доверие. Без него любовь будет ущербной, наслаждение неполным. Взаимная нежность и ласка продляют жизнь любви... Спрашиваешь, как у нас?.. Три ночи после свадьбы муж и жена спят на полу, воздерживаясь от прикосновений. Еще семь дней вместе лишь совершают омовения под звуки музыки и совместно вкушают пищу. Но наступает вечер десятого дня, и только, если доверие завоевано, муж приближается к жене... ибо женщины нежны как цветы и предпочитают, чтобы их завоевывали нежностью, иначе жена может возненавидеть весь мужской пол, либо только мужа, и тогда обратится к другому... собственного счастья не построишь на принуждении близких. Даже рабыня, подвергшаяся насилию хозяина, заслуживает быть отпущенной на волю при деньгах...
Слова Нарады прервали дождь, перешедший в грозовой ливень. Его струи барабанным боем возвещали о наступившем сезоне летних муссонов.
Урсула уже дважды заходила к Андресу, уговаривая плыть в Лиссабон. Португальские караки и каравеллы одна за другой устремлялись на запад. Но обстоятельства складывались так, что не мог Андрес сейчас докинуть друзей. Если бы не было в Гоа Матвея с Машей, он вернулся бы в Европу с Антонио. Но тот не разлучится с девушкой. Она же слишком привязана к отцу. И коли они будут возвращаться в Россию, Тони, напрочь оторванный от Мадрида, наверное, отправится с ними. В таком случае, не ближе ли добираться до Голландии через Астрахань, Москву и Новгород? Дай только Бог здоровья купцу!