Уго сидел в зале "нравственного совершенствования", окруженный новициями и вечно заискивающим Криштином. Перед его внутренним взором стоял пример основателя ордена, святого Игнатия.
Как минимум дважды являл миру чудо всеведения Лойола. Проезжая с французом Виоле в конце августа 1541 года по мосту Сикста, он вдруг остановился и с молитвою объявил, что видел улетающую душу Кодгора, который умер в это время в Падуе. Доказательств не было, но Уго не сомневался, что Игнатий знал заранее о часе и минуте гибели Кодгора, поскольку уничтожение этого былого сподвижника, конечно же, входило в планы Лойолы. Как и происшедшее раньше умерщвление Госеца. Тем не менее, сам Игнатий окружен ореолом святости и чудодейства. Виоле, восхищенный провидением начальства, разнес весть о чуде по белу свету. Пусть роль Виоле сыграет отец Криштин и толпа олухов-новициев.
Они все еще доносили друг на друга, подбадриваемые наставником. Пора!.. Уго вскочил, будто подброшенный неведомой силой. Лицо его побледнело. "Вижу!" — воскликнул он. "Что? Что?.." — вслед за Криштином вопросили послушники. Уго выдержал паузу, взмахнул рукою и тяжело опустился на место. Помолился в благоговейной тишине. Оглядел готовые к необычайному лица новициев, произнес торжественно:
— Душа раба Божьего, Матвея Свешнева, улетела в мир иной. Кто видел, как произошло это?
— Я... я... — неуверенно откликнулись двое.
— Молодцы, — поощрил их Уго.
— А кто это? — шепотом спросил у соседа один из послушников.
— Тот русский купец, который забрал из нашей обители новиция Антонио, чтобы задержать его в этом грешном мире, — Пояснил де Касо. — Но мы положились на Бога. А Свешнев хотел вмешаться в чужую судьбу. Наверное, поэтому Всевышний наказал купца. И возвратив здоровье Антонио, забрал жизнь Свешнева.
— Антонио вернется в Дом Послушания? — спросил Жозе. Не было тепла в его голосе. Уточнял, не более того.
— Нет. Он оказался нерадивым учеником. Думаю, наше Общество ничего не приобрело бы в его лице. Но терпению и благожелательности иезуитов нет предела. Мы с отцом Криштином дадим ему последний шанс проявить себя. И поручим ему некое задание. Не стоит ни завидовать ему, ни сочувствовать. Ваше будущее при совершенствовании благочестия куда величественнее...
Маша рыдала у изголовья отца. Антонио пытался утешать ее, тоже плача. Андрес был задумчив и сумрачен. Он не сомневался в применении яда. Но — какого и кем? Если бы ему удалось получить разрешение на вскрытие трупа, возможно, подозрения превратились бы в доказательства. И он смог бы затеять судебный процесс против Уго. Тот был достаточно могуществен, чтобы, если даже не давать распоряжения об отравлении, то, по крайней мере, быть в курсе свершившегося. Он, выбрав минуту, когда Маша притихла, поделился с нею предположениями. Но она ответила: "Нет! Ни за что... не дам копошиться в теле бедного батюшки. Такая судьба у него. И подозревать никого тоже не хочу!". Андрес отступился, тем более, что не сомневался в жесточайшем сопротивлении вскрытию со стороны иезуитов. Ну что ж?.. Он хотел как лучше.
Благотворнее всего на Машу действовало общество Нарады. философское спокойствие дробило остроту переживаний.