— Несомненно. Я не был в других странах, но, думаю, что в Испании вам нет равных.
— И вы тоже мечтали о встрече со мной?
Вот оно! Теперь Андрес понял... Герцогиня ждала от него не просто восхищения. А поскольку не испытывать влечения к такой женщине невозможно, особенно находясь вблизи, опьяняясь ароматными волнами ее обаяния, Андрес почувствовал легкий трепет. Захотелось, закрыв на все глаза, устремиться к наслаждению. Но... Мало ли чего хотелось... Тут же всплыло в памяти лицо маэстро Везалия. Он никогда не позволял себе даже с любимым учеником, которому доверял сокровенные мысли, обсуждать интимную жизнь короля. Но случалось, в интонации, в полунамеке, сквозила мысль, о связи Филиппа с Инессой де Алькала. А если так... что похоже на правду, то вряд ли следует рисковать не только карьерой — жизнью, ради мимолетных утех. Теперь нужно отступить, не уронив ни ее, ни своего достоинства. В любом случае, сейчас нет времени на флирт — отец ждет, считая минуты его отсутствия.
— Конечно, ваша светлость! Я и мои друзья наслышаны о вашей образованности. Вы объездили Европу, беседовали с умнейшими людьми Брюсселя, Парижа и Рима...
Лицо Инесы порозовело. Или не понимает, или не желает... И то, и другое разочаровывало. Если глуп, то глупцы ей не нужны. А если пренебрегает... В этот момент взгляд ее привычно скользнул по циферблату часов. И она внутренне подтянулась, почувствовав присутствие короля. Да, король был рядом. У него и у Инесы существовали две разные тайны, упрятанные в часы. Тайной короля были два прозрачных глазка в фигурной металлической решетке с синими стеклянными вставками, украшающей коробку часов за маятником. Стена отделяла гостиную, герцогини от покоев короля. И он в любой момент мог подсмотреть, что делает Инеса, находясь у себя. Подразумевалось — секрет Филиппа никому не ведом. Но у герцогини сообразительности тоже было предостаточно. Она сопоставила кое-какие Факты, свидетельствующие об удивительной осведомленности короля, разузнала через Марину о помещениях, окружающих ее покои. Тщательно осмотрела стену, вызвавшую подозрения. И нашла. Даже более того, наблюдая исподтишка за решеткой, научилась определять, следят за нею или нет. Правда, делать это было можно лишь, когда соседняя, Филиппова, комната освещалась солнцем или свечами: занавес или картина — уж не знала она, чем там прикрывал король эти глазки — отодвигались, свет мимолетно, пока не закрыла его голова, пробивался сквозь стекло, и два синих стеклышка слегка светлели.
Благодарение деве Марии! Она не допустила ни одного компрометирующего жеста. И надеялась, что тайные желания тоже не отразились на ее лице. А Филипп? Разве он не в кабинете на самом верху башни? Ах, какой осторожной следует быть! В это время король всегда занимался государственными делами. А сегодня еще собирался отправиться в Эскориал.
— Ну что ж, возможно, нам еще придется побеседовать.
— Я буду счастлив, ваша светлость. А сейчас разрешите удалиться, и еще раз извините дона Антонио. Тем более, что он собирается уехать в ближайшее время.
Инесу не интересовали путешествия де Гассета. Она, уже занятая другими мыслями, безразлично кивнула Андресу, учтиво раскланявшемуся, и позвала Марину.
Король, как обычно, появился у герцогини поздним вечером. В то время, когда суета в Алькасаре утихала, священнослужители, советники, чиновники, просители, пажи и основная часть прислуги разбредались по домам и гостиницам.
— Ты принимала посетителя? – полу утвердительно спросил Филипп.
— Нет. Если не считать нескольких минут, которые пришлось уделить молодому лекарю, помощнику профессора.
— Что ему понадобилось? — вроде бы равнодушно поинтересовался король.
— Передал любовные послания. — Правда, от своего приятеля, Антонио де Гассета. Но, я думаю — все равно это можно считать дерзостью.
— И что ты ответила?
— А что я могла ответить? Постаралась быть вежливой, но дала понять, что оскорблена притязаниями этих юнцов. Уверена — подобного не повторится.
Чуть-чуть пошатнувшаяся в мыслях Инесы верность королю была упрочена. Главное — всегда сохранять присутствие духа. А впрочем, у случившегося оказалась положительная сторона: на этот раз Филипп был нежнее обыкновенного...
Андрес застал Везалия за беседой с двумя странными мужчинами. В первую минуту он не сообразил, что именно удивительным показалось в них. Потом присмотрелся: бороды. Светлые, окладистые, не отделенные от кудреватой гривы остальных волос. Среди испанского дворянства было принято: если — усы — то изящно подстриженные, если бородка — то аккуратным клинышком. Чужестранцы... Один из них, свободно владеющий латынью, был переводчиком. Второй, напряженно вслушиваясь, кивал, временами говорил что-то на незнакомом языке.